Вслед за ним в открытое море вышел и Жан Бар.
Английскую эскадру они обманули и обошли стороной, а вот голландскую так просто миновать не удалось. К утру они столкнулись с флотилией из десяти кораблей, которой командовал адмирал де Вриес.
Жан приказал каравану уходить, а сам сцепился с голландцами неподалеку от Текселя. Развернулась абордажная схватка. Флибустьеры дрались отчаянно, но и у голландцев было за что с ними посчитаться. Уступать никто не собирался.
Вот этим моментом и воспользовался испанский адмирал Мигель Вальдес, подкараулив караван чуть подальше за Текселем.
Вальдес выстрелил, приказав ложиться в дрейф и капитан флотилии послушно выполнил приказ. Потому что имел распоряжение от его величества Кристиана.
Сдаваться англичанам или голландцам он не собирался. Но оплатить на французские деньги зерно для Испании и частично для тех, кто сейчас трудился на строительстве канала в Пфальце, показалось Софье неплохой идеей.
Не самой же тратиться?
Победив голландцев и лично убив адмирала де Вриеса, Жан Бар пустился в погоню за хлебным караваном.
Увы
Схватку-то он выиграл, а караван с оплаченным его величеством зерном растворился на морских просторах, словно его никогда и не было. Флот был аккуратно отконвоирован мимо французских берегов в Астурию, откуда зерно и развезли по Испании. Что с воза упало, то пропало.
Людовик рвал и метал, но сделать ничего не мог, разве что приказать арестовать Жана Бара. Тот, не будь дурак, не стал швартоваться у французских берегов и быстро удрал в Колонии, где принялся портить настроение англичанам.
Софья потирала руки и планировала поход на Тортугу.
Летом того же 1694 года в Кайонскую бухту вошел изрядно потрепанный шлюп. Было видно, что он попал в переплет в бортах зияли наскоро заделанные дыры, паруса тоже были изрядно потрепаны, мачты уцелели не иначе, как чудом, команда тоже могла похвалиться живописными повязками
Моряки явно вырвались из хорошей переделки и вряд ли с прибылью.
Ничего нового, ничего удивительного, с тех пор, как на море появились эти ужасные русские случалось и похуже. Многие джентльмены удачи просто не вернулись, попав в руки к этим ужасным варварам.
Команда выгрузилась на берег и отправилась пить в таверны тоже дело житейское.
Капитан куда-то ушел?
Ну, наверное, к губернатору. Нет? Тогда к друзьям.
Одним словом среднестатистическое судно. Чудеса с ним начались ночью.
Оказалось, что на борту у судна есть шлюпки. И что в трюме у него стоят чудом уцелевшие бочки с чем-то чем?
Непонятно. Но самое интересное началось чуть позднее, часа в два-три ночи, когда вахтенные, даже самые стойкие, начинают придремывать.
Бочки перегрузили в шлюпки и те поплыли по глади вод Кайонской бухты. За ними тянулся странный след. Масло?
Да, похоже. А что еще это может быть?
Несколько раз шлюпки возвращались на корабль, забирая все новые и новые бочки. А потом настал момент, когда они не вернулись. И на борту корабля никого не осталось.
Шлюпки причалили к берегу и их команды принялись ожидать чего-то.
Но недолго.
Не прошло и пяти минут, как шлюп вдруг взорвался изнутри! Послышались крики боли начинка шлюпа, состоящая из мешков с мелкими камнями, полетела в разные стороны, раня кого-то из вахтенных. Но это было бы полбеды, особо пираты жизни товарищей не ценили.
А вот то, что вся поверхность Кайонской бухты вдруг вспыхнула огнем! Да не в переносном смысле, а в самом, что ни на есть буквальном!
Греческий огонь, погруженный в шлюп в громадных количествах лишь бы не затонул, прекрасно разливался по воде и не менее прекрасно горел. А с ним и пиратские корабли, стоящие в гавани. Кому-то досталось меньше, кому-то больше, но среагировать не успел никто.
Греческий огонь, погруженный в шлюп в громадных количествах лишь бы не затонул, прекрасно разливался по воде и не менее прекрасно горел. А с ним и пиратские корабли, стоящие в гавани. Кому-то досталось меньше, кому-то больше, но среагировать не успел никто.
Пираты умели топить корабли, драться, сбывать добычу и еще много разного хорошего, но вот профессии пожарника никто из них не осваивал. Тем более, спьяну, да спросонок, да наспех
Бухта выгорела очень основательно.
Кое-кто попытался увести судна прочь от опасности, но по храбрецам ударили испанские пушки. Скромный флот из тридцати кораблей под командованием того же адмирала Вальдеса, дождался, пока огонь прогорит, вошел в гавань и ударил по городу из всех орудий.
А почему бы нет?
Кого там жалеть? Пиратов? Их семьи?
Вот уж что испанцам было совершенно не свойственно. К утру город лежал в развалинах, а испанцы высаживались на берег. Им предстояло еще долго чистить остров от остатков пиратов, но это были такие мелочи, по сравнению со сделанным!
Тортуга вновь принадлежала испанцам и они намерены были отстаивать ее хоть от Людовика, хоть от самого дьявола, если тому вздумается явиться в гости.
Перебьется!
Зима 1694 года так же не принесла военных успехов Людовику, зато в городах начали вспыхивать голодные бунты.
Денег в казне не было, к тому же умер Лувуа. И Людовик сдался.
Понимая, что военные действия на континенте можно тянуть не то, что годами десятилетиями, он-таки пошел на мир с Леопольдом. Все вздохнули с облегчением.