Он спрыгнул на лужайку, поднял пакет и направился к ступенькам. Но не стал подниматься по ним, а снова согнул ноги в коленях и запрыгнул на крыльцо.
Это был легко.
Он положил конфеты в миску у входной двери и прошёл в свой кабинет. Включил компьютер, но не щёлкнул ни по одному рабочему файлу на десктопе. А открыл календарь на следующий год. Все числа были чёрными, за исключением праздников и специально отмеченных, которые были красными. В следующем году Скотт отметил только одно число: 3 мая. Приписка, также красным, состояла из одного слова: НОЛЬ. Когда он удалил её, 3 мая снова стало чёрным. Он выбрал 31 мая и в поле напечатал НОЛЬ. По его мнению, теперь именно в этот день он должен был лишиться веса, если процесс не продолжит ускоряться. А тем временем он намеревался наслаждаться жизнью; скотт чувствовал, что уже давно задолжал себе. К тому же сколько людей в терминальной стадии могут сказать, что чувствуют себя абсолютно прекрасно? Порой ему вспоминалась пословица, которую Нора услышала на собрании АА[18]: прошлое история, а будущее мистерия.
И, кажется, она очень хорошо вписывалась в его текущее положение.
Первые ряженные посетители заявились к нему около четырёх, а последние чуть позже заката. Среди них были призраки и гоблины, супергерои и имперские штурмовики. И на удивление один ребёнок был в бело-синем костюме почтового ящика; его глаза виднелись через щель для писем. Большинству детей Скотт дал по два маленьких шоколадных батончика, а почтовому ящику три, потому что он был самым классным. Ребята помладше были в сопровождении родителей. А припозднившиеся были постарше и в основном сами по себе.
И, кажется, она очень хорошо вписывалась в его текущее положение.
Первые ряженные посетители заявились к нему около четырёх, а последние чуть позже заката. Среди них были призраки и гоблины, супергерои и имперские штурмовики. И на удивление один ребёнок был в бело-синем костюме почтового ящика; его глаза виднелись через щель для писем. Большинству детей Скотт дал по два маленьких шоколадных батончика, а почтовому ящику три, потому что он был самым классным. Ребята помладше были в сопровождении родителей. А припозднившиеся были постарше и в основном сами по себе.
Последняя пара мальчик и девочка которые, предположительно, были Гензелем и Гретель, появилась около половины седьмого. Скотт дал каждому по паре батончиков, чтобы они не напакостили ему (хотя они возрастом около десяти-одиннадцати лет не выглядели особенно шаловливыми), и спросил, видели ли они ещё кого-нибудь в округе.
Неа, сказал мальчик. Кажется, мы последние. Он пихнул девочку локтем. Ей надо было навести причёску.
Что вы получили там? спросил Скотт, указывая на дом, где жили Маккомб и Дональдсон. Что-нибудь хорошее? Ему в голову пришла мысль, что Мисси могла приготовить на Хэллоуин что-то особенное вроде морковных палочек в шоколаде.
Глаза маленькой девочки округлились.
Наша мама сказала не ходить туда, потому что те леди не хорошие.
Они лесбянки, пояснил мальчик. Папа так сказал.
А, произнёс Скотт. Лесбянки. Понятно. Теперь ребята бегите домой. И не сворачивайте с тротуара.
Они пошли дальше своей дорогой, копошась в мешках со сладостями и подсчитывая улов. Скотт закрыл дверь и посмотрел на миску она опустела только наполовину. По его подсчётам к нему явилось шестнадцать или, может, восемнадцать посетителей. Интересно, а сколько было у Маккомб и Данальдсон, подумал он. Был ли хотя бы один?
Он прошёл в гостиную, включил новости и увидел детей, выпрашивающих сладости в Портленде, затем выключил телевизор.
Не хорошие леди, подумал он. Лесбянки. Папа так сказал.
Идея пришла к нему так, как обычно приходили самые клёвые из них: почти полностью сформировавшейся, нуждающейся лишь в паре дополнительных штрихов. Разумеется, клёвая идея не обязательно хорошая идея, но он решил воплотить её и увидеть, что из этого выйдет.
Побалуй себя, сказал он и рассмеялся. Побалуй, пока не иссох и не испарился. Почему бы нет? Почему бы, блять, нет?
На следующее утро в девять часов Скотт вошёл в здание Департамента спорта Касл-Рока с пятидолларовой бумажкой в руке. За столом приёма заявок на участие в Индюшачьем забеге 12К сидели Майк Бадаламенте и Ронни Бриггс, парень из муниципальной службы, которого Скотт видел в «Пэтсис». Позади них в спортзале шла баскетбольная игра утренней лиги: футболочники против кожников[19].
Эй, Скотти! приветствовал Ронни. Как поживаешь, мужик?
Неплохо, сказал Скотт. Ты?
Бойко! воскликнул Скотти. Так бойко, как только возможно, хотя они подрезали мне часы в МС. Не видел тебя за покером в четверг вечером.
Был очень занят. Крупный проект.
Знаешь, короче, ну то, что было в «Пэтсис» Ронни выглядел смущённым. В общем, жаль, что так вышло. У Тревора Янта длинный язык, и когда он им треплет, все боятся затыкать ему рот. Потому что это отличный способ получить перелом носа.
Ладно, всё в порядке, что было, то прошло. Эй Майк, можешь записать меня?
А то, сказал Майк. Чем больше народу, тем веселее. Можешь составить мне компанию в самом конце вместе с детьми, стариками и доходягами. В этому году у нас есть даже один слепой. Сказал, что побежит со своей собакой-поводырём.