Тот, Кто запретил нам грешить прежде преступления, не перестает ожидать покаяния и после преступления. Вот нас призывает Сам Тот, Кого мы презрели. Мы отвратились от Него, но Он не отвращается. Поэтому хорошо через Исаию говорится: очи твои узрят Учителя твоего: и ушеса твоя услышат словеса созади тебе увещавающаго (Ис.30:20,21)[82]. Человек как бы в лице был увещеваем, когда, сотворенный для праведности, принимал заповеди для праведности. Но когда презрел эти самые заповеди, тогда как бы спиной ума стал к лицу Создателя своего. Но вот Он и позади за нами следует и увещевает, потому что Он, хотя и презрен нами, однако же не престает еще призывать нас. Мы как бы спиной стали к лицу Того, Которого слова презираем, заповеди отвергаем, но Он, стоя позади нас, призывает нас отвергшихся, хотя и видит, что Его презирают, однако же через заповеди взывает, через терпение ожидает. Итак, подумайте, возлюбленнейшая братия, если бы при разговоре с кем либо из вас вдруг раб его возгордился и обратился к лицу его спиной, то неужели презираемый господин его не наказал гордости, не наложил ему ран за строптивое обращение? Но вот мы, согрешая, обратились спиной к лицу нашего Создателя, и, несмотря на то, Он терпит нас. Гордостно отвратившихся Он благоснисходительно зовет назад, и Тот, Кто мог оттолкнуть отвращающихся, дает обещания, чтобы мы возвратились к обязанностям. Такое то милосердие нашего Создателя смягчает жестокость нашей виновности, и человек, который по содеянии зла мог подвергнуться поражению, должен краснеть, по крайней мере, когда его ожидают.
Я, братие, кратко расскажу вам о событии, о котором я узнал от почтенного мужа Максимиана, бывшего тогда настоятелем моего монастыря и пресвитером, а ныне Епископа Сиракузского. Итак, если вы со вниманием послушаете о нем, то думаю, что оно доставит любви вашей немалую пользу. В наши еще времена жил некто Викторин, который назывался и другим именем Эмилиана, по умеренности жизни достаточный человек; но поскольку при богатстве вещей преобладает греховность плоти, то он впал в некоторое преступление, которое долженствовало бы устрашить его и подумать о необычайности своей смерти. Проникнутый размышлением о своей виновности, он сам восстал против себя самого, оставил в этом мире все и поступил в монастырь. В этом монастыре он показал такое смирение и такие подвиги покаяния, что все братия, которые там возрастали любовью к Богу, принуждены были презирать свою жизнь, когда видели его покаяние. Ибо он со всем напряжением души старался распять плоть, переломить собственную волю, потаенно молиться, омывать себя ежедневными слезами, желать себе презрения, страшиться почтения от братии. Итак, он привык предварять нощные бдения братии; и поскольку гора, на, которой стоял монастырь, с одной стороны в потаенной части выдавалась, то он имел обыкновение выходить туда прежде бдений для того, чтобы там свободнее ежедневно изнурять себя плачем покаяния, чем потаеннее было место. Ибо он взирал на строгость грядущего Судии своего и, уже соглашаясь с тем же Судиею, наказывал в слезах виновность своего преступления. Но в одну ночь бодрствующий настоятель монастыря, увидев его тайно выходящего, тихо пошел за ним издали. Когда сей увидел его в горной пещере простершегося на молитву, тогда хотел дождаться, когда он встанет, чтобы узнать самую даже терпеливость его молитвы, как вдруг пролился с неба свет на того, кто лежал простертым на молитве; и такая ясность распространилась в оном месте, что вся часть той стороны побелела от того же света; увидев это, Авва испугался и убежал. И когда, после продолжительного времени, тот же брат воротился в монастырь, Авва его, чтобы узнать, сознавал ли он над собою пролитие столь великого света, старался выведать от него, говоря: «Где ты, брате, был?» Но он, думая, что может скрыться, отвечал, что он был в монастыре. При отрицании его, Авва вынужден был сказать, что видел. Но тот, видя, что открыт, открыл и то, что было тайной для Аввы, присовокупляя: «Когда ты видел свет, нисходящий на меня с неба, тогда вместе приходил и глас, глаголющий: грех твой отпущен». И хотя Всемогущий Бог мог и молча очистить грех его, однако же, издавая глас, осиявая светом, Он хотел примером Своего милосердия потрясти наши сердца к покаянию. Мы удивляемся, возлюбленнейшая братия, что гонителя Своего, Савла, Господь с неба поверг, с неба говорил ему. Вот и в наши времена грешник и кающийся слышал голос неба. Тому было сказано: что Мя гониши (Деян.9:4). А этот сподобился услышать: грех твой отпущен. Этот кающийся грешник по заслугам гораздо ниже, нежели Павел. Но поелику в этом событии мы говорим еще о Савле, дышавшем жестокостью убийства, то смело можно сказать, что Савл за гордость услышал голос упрека, а сей за смирение голос утешения. Сего Божественная любовь восстановляла потому, что смирение ниспровергало; того Божественная строгость смиряла, потому что гордость возвышала. Итак, братия мои, имейте упование на милосердие Создателя нашего; обдумывайте, что вы делаете, передумывайте, что вы сделали. Взирайте на щедрость Вышней Любви и со слезами идите к милосердому Судии, когда Он еще ожидает. Ибо размышляя, что Он праведен, не оставляйте без внимания грехов ваших; а размышляя, что Он любвеобилен, не отчаивайтесь. Дерзновение к Богу дарует человеку Богочеловек. Для кающихся нас есть великая надежда в том, что нашим Посредником соделался Судия наш, Который живет и царствует со Отцом и Святым Духом, Бог, во веки веков. Аминь.