На местах взрывов образовались воронки до двух и более метров глубиной. Я побежал к конюшне и увидел ужасную картину. Дядя Федя Ковзал и его сын Вася были убиты в десяти метрах от балки, где собирались спрятаться. А Гриша Саенко не добежал метров трех до каменной стены своего двора. Осколки поразили Колю и Васю Демо. Тогда же погибли и двое взрослых мужчин Павел Рыбалко и Иван Куприш. Конюшня была разрушена, везде лежали убитые и раненые лошади. Таким кровавым стало для жителей Новоалексеевки 13 мая сорок второго года.
Тогда Василий и его ровесники поклялись отомстить фашистам за своих земляков, за все беды и страдания. А сестра Шура, помогавшая строить укрепления, рыть окопы, выполнявшая задания по передаче секретных сведений нашим войскам, ради победы пожертвовала жизнью.
Уже после освобождения Крыма Василию Александровичу одному из самых активных участников Мариентальской подпольной группы, которой руководила Александра Петровна Плотникова (Бауэр), за сбор ценной информации, позволившей советской авиации разгромить 23 августа 1942 года вражеские самолеты на Багеровском аэродроме; за помощь десантникам, в т. ч. за организацию побега военнопленных; за сбор трофейного оружия и его ремонт в кузнице; за побег (три раза) из плена и другие смелые действия были вручены медали «За отвагу», «За боевые заслуги», орден Отечественной войны I степени.
В послевоенные годы Костовский служил на флоте, успешно закончил вечернюю школу, а затем Ленинградскую военно-морскую медицинскую академию, проявил талант к научной работе. Ему предрекали карьеру ученого медицины, но судьба распорядилась по-своему. Ученых степеней и званий не снискал, зато приобрел почет и уважение за золотые руки хирурга.
В послевоенные годы Костовский служил на флоте, успешно закончил вечернюю школу, а затем Ленинградскую военно-морскую медицинскую академию, проявил талант к научной работе. Ему предрекали карьеру ученого медицины, но судьба распорядилась по-своему. Ученых степеней и званий не снискал, зато приобрел почет и уважение за золотые руки хирурга.
Долгое время работал в медучреждениях Керчи, избавлял больных от недугов. Он активист ветеранского движения, частый гость в школах, профтехучилищах и в других коллективах. С традиционных встреч с бывшими партизанами на маевках на Ангарском перевале возвращается одухотворенным, с энергией для добрых дел.
О ПОДПОЛЬЩИКАХ СТРИЖЕВСКИХ
На основе письма, поступившего от москвича Владимира Анатольевича Самарянова, в газете «Керченский рабочий» от 14 декабря 2004 года была опубликована статья «Отзовитесь, кто знает и помнит!». В ней В. Самарянов, в частности, вспоминал, что, будучи подростком, в качестве курьера передавал газеты подпольщикам, по его предположению, отцу и сыну Стрижевским, которые впоследствии были схвачены гестаповцами и после пыток погибли. Он не был уверен, были ли это Стрижевские, и поэтому просил помочь в установлении истины. Поведав факты о своей семье, отце и матери, других родственниках, он припомнил и о друзьях детства и юности в надежде, что они откликнутся.
Надежды Владимира Анатольевича оправдались: сразу же после публикации в редакцию газеты позвонили керчане, запомнившие Самарянова с той далекой предвоенной и военной поры, написали теплые письма земляку, хранящему память о родном городе.
Обрадовался он и номеру «Керченского рабочего» с публикацией, позволившей установить утраченные связи и получить ранее недоступные сведения о событиях военной поры, о героях, подпольщиках Стрижевских, в память о которых названа одна из улиц в Керчи. Впрочем, слово В. А. Самарянову:
«Позвольте горячо поблагодарить Вас за то, что сочли возможным опубликовать мое письмо, адресованное керченскому городскому комитету ветеранов войны. Выражаю признательность всем лицам, оказавшим содействие, и в первую очередь председателю совета инвалидов Владимиру Семеновичу Завидовичу. Благодаря публикации, о которой я не помышлял, в газете, знакомой мне еще с довоенных лет, в мой адрес пришло уже несколько писем от отзывчивых и доброжелательных керчан, в т. ч. от моей довоенной одноклассницы Лидии Михайловны Молчановой, с которой в первом и втором классах я сидел за одной партой.
Но главное заключается в том, что на мое письмо откликнулась Людмила Григорьевна Стрижевская дочь врача, подпольщика Григория Симоновича и сестра Алексея Стрижевских. Оказалось, что она с 1943 года тоже живет в Москве. Людмила Григорьевна предоставила мне подробные данные и фотографии семьи Стрижевских.
Благодаря им я окончательно убедился в том, что Григорий Симонович и Алексей именно те люди, которым я оказывал скромную помощь в их опасной подпольной деятельности в дни фашистской оккупации Керчи в 1942-1943 годы. Наверняка, керчане знают о самоотверженной борьбе этих мужественных людей и их гибели по вине предателей в застенках гестапо. Та же участь постигла и жену доктора Стрижевского Ольгу Бонифатьевну. Об этом напоминают улица, названная именем Стрижевских, материалы и фотодокументы в музеях Керчи.
Напомню лишь, что, кроме отца, сына Алексея и матери, в боях под Киевом в 1942 году погиб и старший их сын Иван. Алексею тоже довелось сражаться с фашистами под Киевом в том же сорок втором. Встретились ли братья на трудных дорогах и полях сражений, неведомо. Алексей после ранения попал в плен, откуда бежал и с помощью добрых людей возвратился в Керчь. Отец, Григорий Симонович, залечив раны сына; пристроил его санитаром в больницу, где работал и сам. Видимо, поэтому в моей памяти сохранилось, что я общался с врачами, отцом и сыном, работавшими в городской больнице.