Да уж, для экономных европейцев это роскошь невообразимая.
Теплые ряды
Здание Теплых рядов (улица Ильинка, 3) построено в 1865 году по проекту архитектора А. Никитина.
Так называемые Теплые (то есть крытые и, более того, отапливаемые) торговые ряды, которые выходят на Ильинку и Ветошный переулок были выстроены в конце позапрошлого столетия тем же архитектором, который построил Верхние торговые ряды, нынешний ГУМ, А. Померанцевым. Кстати, при советской власти Теплые ряды так и назывались Малый корпус ГУМа. Однако же новейшая история Москвы распорядилась несколько иначе. ГУМ остался ГУМом, а его бывший Малый корпус просто так.
На самом деле Теплые торговые ряды это громадный комплекс, занимающий чуть ли не целиком квартал (Померанцев всего-навсего поставил точку в этом затянувшемся строительстве). И входили в этот комплекс не только помещения для торговли, но и множество других занятных и полезных составляющих. Например, Ильинский храм, стоящий здесь еще с шестнадцатого века, с тех времен, когда тут находился Ильинский монастырь (он, собственно, и дал название всей улице).
Тот же корпус, что выходит на Ильинку, спроектировал архитектор Никитин в 1865 году.
Ильинский храм построен был в 1519 году (правда, позднее его перестроили) на деньги некого Клима Мужилы. Кем именно был этот человек, история до нас не донесла. Одно можно сказать наверняка он был отнюдь не бедняком. Может быть, боярином, а может быть, купцом. А может быть, и не Мужилой вовсе. В те времена слова не разделялись на цензурные и нецензурные, и вполне возможно, что его фамилия писалась не через «ж», а через «д».
Сегодня этого не установить.
Тот же корпус, что выходит на Ильинку, спроектировал архитектор Никитин в 1865 году.
Ильинский храм построен был в 1519 году (правда, позднее его перестроили) на деньги некого Клима Мужилы. Кем именно был этот человек, история до нас не донесла. Одно можно сказать наверняка он был отнюдь не бедняком. Может быть, боярином, а может быть, купцом. А может быть, и не Мужилой вовсе. В те времена слова не разделялись на цензурные и нецензурные, и вполне возможно, что его фамилия писалась не через «ж», а через «д».
Сегодня этого не установить.
И. Белоусов писал о рядах: «В них были сосредоточены торговли богатых фирм мануфактуристов, шелковых фабрикантов, золотых и серебряных изделий, меховщиков, а на самой Ильинке в небольших помещениях сидели менялы, операции которых, главным образом, состояли в размене купонов
и серий с досрочно обрезанными купонами. Менялы были очень богатые люди и почти все скопцы».
А еще в Теплых рядах располагался знаменитый трактир Бубнова. Это заведение пользовалось странной славой. Владимир Гиляровский описывал трактир так: «Он занимал два этажа громадного дома и бельэтаж с анфиладой роскошно отделанных зал и уютных отдельных кабинетов. Это был трактир разгула, особенно отдельные кабинеты, где отводили душу купеческие сынки и солидные бородачи-купцы, загулявшие вовсю, на целую неделю, а потом жаловавшиеся с похмелья:
Ох, трудна жизнь купецкая: день с приятелем, два с покупателем, три дня так, а в воскресенье разрешение вина и елея и к «Яру» велели
К Бубнову переходили после делового завтрака от Лопашова и «Арсентьича», если лишки за галстук перекладывали, а от Бубнова уже куда угодно, только не домой. На неделю разгул бывал. Много было таких загуливающих типов. Один, например, пьет мрачно по трактирам и притонам, безобразничает и говорит только одно слово:
Скольки?
Вынимает бумажник, платит и вдруг ни с того ни с сего схватит бутылку шампанского и хлесть ее в зеркало. Шум. Грохот. Подбегает прислуга, буфетчик. А он хладнокровно вынимает бумажник и самым деловым тоном спрашивает:
Скольки?
Платит, не торгуясь, и снова бьет».
Впрочем, и в самих рядах кипели страсти, и не шуточные. Вот, например, заметка из «Московского листка» от 1893 года: «10 февраля на Васильевской площади, против дома Маттейсон городовым Жуковым поднята вывеска, на которой было написано Размен денег и видны оттиски от бывших наклеенными на ней разных монет. Оказалось, что вывеску эту неизвестно кто стащил с дверей меняльной лавки московского купца М. Алексеева в Теплых рядах на Ильинке, и что на ней было наклеено 6 серебряных рублей, 6 полтинников, 6 четвертаков и один кредитный рубль».
В этой истории чудесно все. И наивность купца Алексеева, и изобретательность жулика (не стал прямо в рядах отковыривать деньги, похитил всю вывеску сразу), и усердность полиции, которая, несмотря на очевидную бессмысленность, все же установила, откуда именно была украдена столь замечательная вывеска.
Кстати, Алексеев был своего рода отважный пионер. Дело в том, что поначалу московское купечество не жаловало Теплые ряды. Во-первых, там была довольно дорогая аренда лавочек. А во-вторых, смущал сам факт температуры как в жилых домах. Купец противился: «Это что же, я зимой что ли без шубы буду торговать? Да какой же я купец, когда без шубы? Кто же мне поверит-то?»
Но со временем все эти предрассудки были благополучно изжиты.
Кстати, Теплые торговые ряды вошли в художественную литературу. Именно здесь располагался амбар Лаптевых из повести Чехова «Три года»: «Главные торговые операции производились в городских рядах, в помещении, которое называлось амбаром. Вход в амбар был со двора, где всегда было сумрачно, пахло рогожами и стучали копытами по асфальту ломовые лошади. Дверь, очень скромная на вид, обитая железом, вела со двора в комнату с побуревшими от сырости, исписанными углем стенами и освещенную узким окном с железною решеткой, затем налево была другая комната, побольше и почище, с чугунною печью и двумя столами, но тоже с острожным окном: это контора, и уж отсюда узкая каменная лестница вела во второй этаж, где находилось главное помещение. Это была довольно большая комната, но, благодаря постоянным сумеркам, низкому потолку и тесноте от ящиков, тюков и снующих людей, она производила на свежего человека такое же невзрачное впечатление, как обе нижние. Наверху и также в конторе на полках лежал товар в кипах, пачках и бумажных коробках, в расположении его не было видно ни порядка, ни красоты и если бы там и сям из бумажных свертков сквозь дыры не выглядывали то пунцовые нити, то кисть, то конец бахромы, то сразу нельзя было бы догадаться, чем здесь торгуют. И при взгляде на эти помятые бумажные свертки и коробки не верилось, что на таких пустяках выручают миллионы и что тут в амбаре каждый день бывают заняты делом пятьдесят человек, не считая покупателей».