Женщина была стройна и необычайно грациозна, за что паша Басадони даже прозвал ее Ивой. Все знали, что паша Басадони взял Шарлотту в наложницы и она до сих пор еще изредка выступала в этом качестве, когда старик находил достаточно силы в своем ветхом теле. Также все знали, что Шарлотта обернула эту связь к своей выгоде и поднялась в иерархии цеха именно через постель старого паши. Она и сама всегда признавала это — за секунду до того, как убить наглеца, осмелившегося сказать ей это в лицо. Тряхнув головой, она отбросила за спину черные, до пояса волосы, и Лапа увидел кривую ухмылку на ее губах.
— Если бы Таддио получил больше, то больше и принес бы, — возразил Лапа, и, несмотря на раздражение, которое он и второй мужчина, Кадран Гордеон, всегда испытывали, разговаривая с высокомерной Шарлоттой, в его голосе был слышен лишь очень слабый отзвук его истинных чувств. Лапа был начальником тайных служб Басадони, карманников и проституток, работавших на рынке, тогда как в ведении Кадрана Гордеона были солдаты и уличные бойцы. Однако Ива негласно надзирала над всеми. Она была ближайшей помощницей Басадони, а также отдавала приказы от имени старика, который теперь редко показывался на людях.
Не было никаких сомнений в том, что эти трое начнут грызться из-за власти, когда Басадони все же отойдет в мир иной. Люди недалекие, привыкшие доверять очевидности, отдали бы предпочтение дерзкому и шумному Кадрану Гордеону. Однако такие, как Лапа, лучше понимавшие истинную подоплеку вещей, сознавали, что Шарлотта Веспере уже много сделала для того, чтобы укрепить свое положение и обезопасить себя к тому моменту, когда душа старого Басадони отлетит куда подальше.
— Ну и долго еще мы будем попусту обсуждать этого мальчишку? — капризно осведомился Кадрал Гордеон. — Три новых торговца установили свои палатки на рынке, в двух шагах от дворца, даже не удосужившись получить наше разрешение. Это дело будет поважнее, о нем-то и следует потолковать.
— Мы уже все обговорили, — ответила Шарлотта. — Ты хочешь послать туда солдат и даже отправишь с ними мага, чтобы поучить купчин уму-разуму. Но пока что паша не разрешает тебе этого.
— Если мы будем ждать, когда паша Басадони скажет свое слово по этому делу, другие торговцы тоже решат, что вовсе не обязательно платить нам за право торговать на подчиненной нам территории. — Он повернулся к щуплому Лапе, всегда бравшему его сторону в спорах с Шарлоттой. Но тот слушал весьма рассеянно, он внимательно рассматривал одну из принесенных Таддио монет. Почувствовав, что за ним наблюдают, Лапа поднял глаза.
— В чем дело? — спросил Кадран.
— Я таких никогда не видел, — пояснил Лапа, перебросив монету своему мускулистому товарищу.
Кадран поймал ее, бегло осмотрел и, удивленно подняв брови, передал Шарлотте.
— Я тоже никогда не видел монет такой чеканки, — согласился он. — Она сделана не в нашем городе и даже не в Калимшане.
Шарлотта изучила монету очень внимательно, и ее светло-зеленые глаза прояснились, будто при встрече с чем-то знакомым.
— Полумесяц, — пробормотала она и перевернула монету. — А здесь профиль единорога. Это монета из Серебристой Луны.
Мужчины недоуменно переглянулись, да и саму Шарлотту ее открытие изумило.
— Серебристой Луны? — недоверчиво переспросил Кадран.
— Это город далеко к востоку от Глубоководья, — ответила Шарлотта.
— Я знаю, где находится Серебристая Луна, — сухо отозвался Кадран. — Это, по-моему, владения леди Аластриэль. Меня удивляет другое…
— С чего бы это торговцу из Серебристой Луны, если он действительно торговец, бродить по задворкам, где собирает дань Таддио? — договорил за него Лапа.
— Вот именно.