Пусть тогда наследником станет бастард лорда Хорнвуда, сказал Бран, вспомнив своего сводного брата Джона.
Это устроило бы Гловеров, а возможно, и тень лорда Хорнвуда, сказал сир Родрик, но не думаю, что это понравится леди Хорнвуд. Ведь мальчик не ее кровь.
И все же это заслуживает рассмотрения, заметил мейстер Лювин. Леди Донелла сама говорит, что неспособна больше рожать. Если не бастард, то кто же?
Разрешите мне вас покинуть, попросил Бран. Он слышал, как звенит во дворе сталь, это оруженосцы бились на мечах.
Ступай, мой принц, сказал сир Родрик. Ты вел себя молодцом. Бран покраснел от удовольствия. Быть лордом, оказывается, не так уж скучно, а поскольку леди Хорнвуд далеко не так многословна, как лорд Мандерли, у Брана осталось еще несколько часов дневного времени, чтобы навестить Лето. Он охотно проводил время с волком всякий раз, когда сир Родрик и мейстер позволяли.
Не успел Ходор войти в богорощу, Лето сразу выскочил из-под дуба, словно знал, что они идут. Рядом в подлеске мелькнула поджарая черная тень.
Лохматик, позвал Бран, иди сюда. Но волк Рикона исчез так же быстро, как появился.
Ходор, зная любимое место Брана, отнес его к пруду, где под развесистым сердце-деревом молился прежде лорд Эддард. По пруду бежала рябь, колебля отражение чардрева, между тем ветра не было. Бран удивился.
Но тут из-под воды с плеском вынырнула Оша так неожиданно, что даже Лето отскочил и зарычал. Ходор тоже шарахнулся, заныв в страхе «Ходор, Ходор», и Бран потрепал его по плечу.
Как ты можешь здесь купаться? спросил он Ошу. Разве тебе не холодно?
В младенчестве я сосала льдинки, мальчик. Я люблю холод. Оша подплыла к берегу и вышла голая, вся в мурашках. Лето подкрался поближе и понюхал ее. Я хотела достать до дна.
Я и не знал, что тут дно есть.
Может статься, что и нет. Она усмехнулась. Чего уставился, мальчик? Женщин никогда не видал?
Видал. Бран сто раз купался с сестрами в горячих прудах и со служанками тоже. Но Оша не такая не мягкая и округлая, а жесткая и угловатая. Ноги у нее жилистые, а груди как два пустых кошелька. У тебя много шрамов.
И все нелегко мне достались. Она отряхнула свою бурую рубаху от листьев и натянула ее через голову.
Ты сражалась с великанами? Оша утверждала, что за Стеной до сих пор живут великаны. «Может быть, и я когда-нибудь увижу их».
С людьми. Она подпоясалась куском веревки. С черными большей частью. Даже убила одного. Она потрясла волосами, отросшими ниже ушей за время ее пребывания в Винтерфелле. Теперь она была уже не такой страшной, как та женщина, что пыталась ограбить и убить его в Волчьем лесу. Ныне на кухне толковали про тебя и про Фреев.
Ну и что они говорили?
Что только глупый мальчишка способен задирать великана, хмыкнула она, и что мир наш вовсе свихнулся, если калеке приходится этого великана защищать.
Ходор не понял, что над ним смеялись. И он никогда не дерется. Бран вспомнил, как когда-то отправился на рынок с матерью и септой Мордейн. Они взяли с собой Ходора, чтобы нести покупки, но он потерялся. Когда они его нашли, какие-то мальчишки загнали его в угол и тыкали палками, а он кричал «Ходор!», ежился и загораживался руками, даже не пытаясь дать отпор своим мучителям. Септон Шейли говорит, у него мягкое сердце.
Да и такие ручищи, что могут отвернуть человеку голову. Так или этак, пусть лучше следят за этим Уолдером. И ты тоже следи. За тем большим, которого зовут Малым правильно зовут, мне сдается. Снаружи он большой, а внутри маленький, и подлый до мозга костей.
Он не посмеет меня тронуть. Он боится Лета, хотя и говорит, что нет.
Что ж, может, он не такой глупый, как кажется. Оша лютоволков побаивалась. В тот день, когда ее взяли, Лето и Серый Ветер разорвали трех одичалых на куски. А может, и такой тогда от него тоже добра ждать нечего. Она подвязала волосы. Тебе еще снятся волчьи сны?
Нет. Он не любил говорить о своих снах.
Принц должен уметь врать получше, засмеялась она. Что ж, твои сны твоя забота, а мне пора назад на кухню, пока Гейдж не разорался и не начал махать своей поварешкой. С вашего позволения, мой принц.
«Зря она спросила о волчьих снах», думал Бран, пока Ходор нес его по лестнице в опочивальню. Он старался не засыпать как можно дольше, но в конце концов сон всегда его одолевал. В эту ночь ему приснилось чардрево. Оно смотрело на него своими глубокими красными глазами, звало его своим кривым деревянным ртом. Трехглазая ворона слетела с его бледных ветвей, клюнула Брана в лицо и выкрикнула его имя голосом острым как меч.
Его разбудил звук рога. Бран повернулся на бок, радуясь тому, что проснулся. Внизу слышался конский топот и крики. «Еще гости. И уже навеселе, судя по шуму». Хватаясь за брусья, он перебрался с кровати на подоконник. На знамени был гигант в разорванных цепях значит это приехали Амберы со своих северных земель за Последней рекой.
На следующий день он принимал их двух дядьев Большого Джона, старых, но буйных, с бородами такими же белыми, как их плащи из шкуры северного медведя. Морса ворона однажды приняла за мертвого и клюнула в глаз с тех пор он носил фальшивый, из драконьего стекла. Старая Нэн рассказывала, что он зажал ту ворону в кулак и откусил ей голову, с тех пор его и прозвали Воронье Мясо. А вот почему его тощего брата Хозера зовут Смерть Шлюхам, она так и не сказала.