За целый день — только хлеб с сыром, а перед этим — легкий завтрак на маяке. От одной мысли о кукурузных лепешках и патоке, нежнейшем беконе и горячем кофе в животе у Бриджит снова заурчало. Интересно, Сакра догадается ее покормить? А может, это пытка такая? Но зачем? Все равно она не сможет ему ничего рассказать. Да если бы и могла, все равно бы не рассказала…
Однако еще через нескольких минут Бриджит вынуждена была себе признаться, что готова рассказать Сакре все что угодно, только бы попробовать этот изумительный, ароматный хлеб. Может, стоит встать у двери, а когда Сакра войдет — оглушить его табуреткой, а потом заколоть ножом? Тогда она сможет спокойно съесть хлеб, дождаться утра и уже при свете дня отправиться в путь.
Бриджит поднялась на ноги, чтобы привести свой замечательный план в исполнение. Но было слишком поздно: дверь открылась, и в нее вошел Сакра. В руках он держал плоский плетеный хлеб. От него исходил чудный аромат тепла и трав, и Бриджит пришлось собрать всю свою волю, чтобы не накинуться на него сразу же.
Сакра протянул ей каравай. Бриджит сглотнула слюну, но не двинулась с места. Не у нее одной могли быть планы. Кто знает, что кроме трав и муки было подмешано в этот хлеб?
Сакра кивнул, и похоже, с одобрением. Он отломил кусочек от каравая, над которым витало облачко ароматного пара. Затем положил его в рот, разжевал и проглотил. Бриджит смотрела на него как завороженная. Господи, как хочется есть…
Сакра опять протянул хлеб Бриджит. До Бриджит наконец дошел смысл этой демонстрации: раз он сам его попробовал, значит, хлеб не отравлен. Стараясь держать себя в руках, она взяла каравай, села на кровать, отломила маленький кусочек и, хорошенько разжевав, съела. Кем бы ни был ее тюремщик, из него мог получиться отменный пекарь. Хлеб был мягкий, пышный, с хрустящей корочкой.
Когда Бриджит проглотила последний кусок, Сакра кивнул и произнес:
— Ну вот, теперь мы можем поговорить.
Бриджит ошарашенно глянула на него:
— Так ты говоришь по-английски? — И тут же зажала рот рукой. Звуки, которые вылетели из ее горла, не имели никакого отношения к английскому. Хлеб, который она только что съела,плетеный хлеб… Вэлин ведь говорил ей, что магию нужно плести… Неужели хлеб был заколдован? Желудок Бриджит снова болезненно сжался, на этот раз — протестуя против только что съеденной пищи.
Сакра покачал головой — не то презрительно, не то разочарованно.
— Кто ты?
— Бриджит Ледерли, — натянуто ответила она. — А ты? — Бриджит решила не подавать виду, что знает его.
Казалось, этот вопрос застал Сакру врасплох. Но потом, пожав плечами, он ответил:
— Сакрадра Дхирен Фанидрэла. Кто твой хозяин? Что он задумал?
Бриджит с негодованием вскинула голову:
— У меня нет хозяина. Зачем ты похитил меня?
Сакра нахмурился:
— Хорошо, тот, кто привез тебя сюда — что он задумал?
«Оченьуж ты скор, дружок, — подумала Бриджит. —Сначала похищаешь меня, потом запугиваешь, потом запираешь на замок. С какой стати я должна отвечать на твои вопросы?»
Но вместо этого она сказала:
— Он собирался отвезти меня во дворец императрицы, чтобы вместе мы смогли разрушить чары Ананды, околдовавшей императора.
Только секунду спустя Бриджит поняла, что произнесла это вслух. Она схватилась за горло:
— Что ты со мной сделал?
Сакра улыбнулся одним уголком рта:
— Плохая же ты колдунья, если даже не почувствовала заклинания правды в этом хлебе.
Желудок Бриджит опять заволновался. Идиотка! Она должна была догадаться! Знала ведь, что это за человек, уж можно было понять, что нельзя брать то, что он предлагает.
— Как Вэлин Калами собирался это сделать?
Бриджит пыталась усилием воли сжать челюсти, но все равно ответила:
— Он не говорил мне.