Сегодня она будет лгать людям столько, сколько потребуется, чтобы побыстрее уладить свои дела и навсегда покинуть этот город.
На улице ноябрьский воздух казался еще холоднее из-за яростных порывов ветра. Зима решительно заявляла свои права на остаток года, хотя снега пока было совсем мало. Лишь тонкий белый налет припорошил мостовую, а небо над головой было морозно-голубым и почти без облаков.
Бриджит до сих пор пребывала в нерешительности по поводу завершения своих дел в Бейфилде. В конце концов понятно, что ее обман раскроется, как только девятого числа Фрэнсис Блачард приплывет на маяк на своем буксире и обнаружит, что Бриджит исчезла. И тогда пойдут разговоры. Господи, сколько же будет разговоров…
Плохо и то, что из-за денег эти разговоры коснутся миссис Хансен. Бриджит очень надеялась, что в банке ее экономке не станут препятствовать в получении оставленной суммы. Мистер Шварц был человек порядочный и никогда не выказывал нежелания иметь дело с Бриджит. Разумеется, он проследит, чтобы ее просьба была удовлетворена.
Значит, осталось уладить только два дела.
Улица Риттенхаус, как обычно, кишела народом. И пешеходы, и извозчики — все старались укутаться потеплее. Несмотря на шерстяные чулки, перчатки и две шали, Бриджит пришлось ускорить шаг, чтобы хоть немного согреться. Во всяком случае она убеждала себя, что это холод вынудил ее так торопливо пройти мимо аптеки, а отнюдь не опасение столкнуться с тетей Грэйс и еще раз услышать ее «предсказания». И уж конечно, эта спешка не была вызвана сомнениями в том, что еще предстояло сделать.
Бриджит вдруг ужасно захотелось, чтобы Калами… Вэлин был сейчас рядом. Она никак не могла привыкнуть к тому, что они договорились называть друг друга по имени. Однако это был единственный способ убедить Калами не называть ее «госпожой». Он, в свою очередь, признался, что не в восторге от обращения «мистер», а Бриджит, естественно, не собиралась величать его «лордом-чародеем» в присутствии миссис Хансен и Сэмюэля. Так что это был компромисс.
Когда Вэлин описывал ей те края, откуда прибыл, предстоящее путешествие казалось Бриджит таким же обычным делом, как поездка в Мадисон или Чикаго. Но теперь, когда она осталась одна, среди шума и толчеи городских улиц, над которыми разносился звон церковных колоколов, вся эта затея предстала перед ней в самом нелепом виде. Даже то, что она углядела в мамином зеркале, сейчас казалось ей болезненной галлюцинацией, вызванной переутомлением. Ну разумеется, все это не более чем фантазии старой зануды, у которой от одиночества помутился разум.
Стиснув зубы, Бриджит продолжала свой путь. У Церкви Христа она замедлила шаг. Дорожка перед храмом была расчищена от свежевыпавшего снега.«Значит,мистер Симмонс, скорее всего, в церкви, — подумала Бриджит, —и можно будет избежать мучительной встречи с его женой».
Она взошла на крыльцо и потянула на себя ручку двери. Та отворилась, и из-за нее послышались два приглушенных голоса, один из которых принадлежал мистеру Симмонсу.
Бриджит поспешила закрыть дверь, но было поздно. Мистер Симмонс уже обернулся и заметил ее. Он сразу поднялся со скамьи, где происходила его доверительная беседа с какой-то белокурой женщиной. Бриджит вздрогнула, приняв ее за тетю Грэйс. Но в этот момент женщина обернулась, и Бриджит увидела широкий нос и тройной подбородок миссис Нильсен, вдовы, содержавшей пансионат, где Бриджит проводила каждую зиму.
— Извините, — сказала Бриджит и попятилась назад.
— Нет-нет, мисс Ледерли, — торопливо сказал мистер Симмонс. — Какая приятная неожиданность. Не хотите ли к нам присоединиться?
Он жестом указал на соседнюю скамью.
Бриджит нахмурилась, но приглашение все же приняла и, на ходу снимая перчатки и шаль, вошла в чистенькое, выкрашенное синей краской помещение церкви.