Все братья Толстые художественно талантливые люди. Николай Николаевич создавал рассказы, которые ценились самыми взыскательными критиками. Дмитрий Николаевич писал размышления и стихи, не придавая этому значения. Один Сергей Николаевич, кажется, никогда ничего не сочинял. Художественная одаренность его была другого рода. Выражаясь словами Толстого (из «Что такое искусство?»), он был гениальным «потребителем искусства». От потребителя искусства Толстой требовал умения слиться своей душою с душой художника и через эту связанность различать подлинное искусство от подделок. Сергей Николаевич был гениальным потребителем «истинного искусства», и прежде всего и более всего своего брата Льва.
Первое произведение Толстого, его «Детство», получило полное одобрение и у критиков, и в широкой публике. Но Толстой писал брату Сергею, что он ожидал критики на «Детство» от него «с большим нетерпением, чем отзывы журналистов». И так было всегда, во все времена, во все последующие 50 лет их жизни. Толстой, как известно, не особенно жаловал литературных критиков, часто и вовсе не читал критики на себя, но всегда ждал, что скажет на новое произведение Сергей Николаевич и особенно внимательно прислушивался к его словам, к словам человека, которому он многие годы хотел подражать во всем, что касалось эстетического качества жизни.
Со времен «Детства» Толстой, став писателем, чувствовал себя ближе к брату Сергею, чем к брату Николаю. Эстетические запросы, художественные требования и вкусы Толстого полностью совпадали с потребностями, запросами и вкусами брата Сергея. Толстой знал, что Сергей Николаевич, пожалуй, единственный, кто поймет, какие творческие задачи ставил перед собой брат и, следовательно, сможет определить то, что самому Льву Николаевичу оценить трудно, насколько он сумел выразить то, к чему он сам как творец стремился. Один Сергей Николаевич мог определять это. И не потому, что был особо взыскательным ценителем и знатоком литературы (в которых недостатка у Толстого, разумеется, не было), а потому, что в нем действовала та же, что у брата, родственная брату художественная интуиция.
До 1853 года Сергей Николаевич смотрел на младшего брата Льва с сожалением и снисходительно, считая его «пустячным малым». Но после первых же публикаций Толстого сразу разгадал, с кем имеет дело.[107] Вот выдержка из письма Сергея Николаевича, написанного после того, как он в том же 1853 году прочел толстовский «Набег»:
«Твой «Набег» просто, как бы его назвать очень, очень хорош или я давно не читал ничего, что бы мне так пришлось по сердцу. Нет, и этим я не выражаю того, что хочу тебе сказать да ну просто малина, да и только Зачем он так короток?» (59.227)
Мы говорили, что Льву Николаевичу был чрезвычайно близок образ общедуховности брата Николая, его Сар, хотя в нем самом этот Сар более присутствовал, чем властно проявлял себя. Ровно так же Сергей Николаевич был конгениальным художнику Толстому человеком, хотя сам и не пытался писать романы.
Как с братом Николаем Толстой был одноцентричен по Сару и с братом Дмитрием по эденскому существу, так он был одноцентричен с братом Сергеем по своему Гению.
Понятие «гений» обременено многими значениями. От смертного духа жизненной силы в религии Древнего Рима и до демона или ангела-хранителя христианских времен. В общепринятом смысле гением называется тот, кто обладает высшими для человека творческими способностями. Но в каждом гениальном человеке есть что-то таинственное, непостижимое, даже для него самого. Какой-то таинственный, непостижимый Гений говорит в нем.
Гений это духовное существо из особого духовного Мира, которому человек причастен так же или еще больше, как причастен Миру Эдена. Гений это дух, духовная сущность, это высшее творящее существо, образующее центр тяготения, альтернативный центру духовного тяготения эденского существа. Если эденское существо обладает своим ликом одухотворенности, то Гений обладает своим, уникальным образом творческой одухотворенности и одушевленности.
Уникальность личностной творческой жизни черта Гения, который узнаваем с одного движения. Чрезвычайные способности самовыражения нужны Гению для самообнаружения вовне, однако сам он, принципиально говоря, может вселиться в каждого, даже в человека, не умеющего толком изъяснить себя или, как Сергей Николаевич Толстой, пользующегося Гением (или Гений им) для процесса сотворчества.
Редкостный случай в человечестве: в своем внутреннем мире Лев Толстой носил не одно (что тоже бывает далеко не часто) и не два, а три духовных существа: Сара Общей души, существо из Эдена и Гения. Метафизическая биография Толстого есть описание истории взаимоотношений этих трех духовных существ в событийном потоке его жизни. Мы постараемся найти подходы к такого рода биографии и предоставить фрагменты ее.
Моя задача максимально поднять планку взгляда на Толстого, чтобы дать возможность людям думать о нем (и вести разговор о нем) с достойной его высоты. Для этого необходимо попытаться, пусть в первом приближении, осмыслить роль Гения относительно эденского существа в восходящем человеке.