Этим схроном пользуется недавно, года два-три бревна внизу свежеструганные. Люк схрона и верхние бревна недавно просмолены. Знают о нем только они двое. Рассказывать кому-то еще смысла нет, а в одиночку внутрь загружать неудобно, да и в наблюдении надо кого-то оставлять. Поле это принадлежит им, и соседи привыкли, что они сюда ездят, поэтому и красноармейцы здесь лежат никто сюда, кроме хозяев, не сунется. Трупы в том месте тоже накиданы специально. Там небольшая ложбинка, заросшая кустарником. По весне эта ложбинка наверняка притапливается, поэтому поле там на некотором удалении, а за зиму от трупов одни костяки останутся.
Следы на теле мальчишки способ воспитания, а не садистские упражнения. Как отец сына воспитывал, так и он своего сына учит. Отцу лет пятьдесят, сыну тринадцать-четырнадцать. В революцию отцу был тридцатник, значит, эта семья у него вторая. Тебе объяснять, почему он нас так не любит, или сам догадаешься? Как только эти места были заняты нашими, отец вышел бандитствовать. В схроне, помимо красноармейской и командирской формы, пара милицейских гимнастерок с дырками.
Все, что мальчишка рассказал, ерунда полная, а времени ловить кого-то еще уже не осталось. Соответственно, в деревню идти бессмысленно. Если только зайти в крайний дом да выбить информацию из хозяина. Но шум. Придется потом всю семью убирать. Из-за двоих-троих упырей детей резать?
А его отец? Надо вернуться.
Зачем? Ты у него уже ничего не спросишь. Времени прошло слишком много. Его муравьи уже загрызли. Не надо было тебе муравейник ворошить. Я про глаза и разбитую бровь не просто так сказал. К тому же он голый. Подмышки и паховая область самые потные места у человека, а насекомые наводятся на запах, плюс он дергался постоянно. Уже через двадцать минут он должен был сойти с ума. Не веришь? Сходи, посмотри, проветри голову. Заодно и мальчишку там оставишь. Пусть те, кто их найдет, ищут следы в лесу, а не на опушке. Лошадь с телегой потом на дорогу отгоним и там бросим. Погуляй, а я пока подумаю. Пока «Серж» бродил по окрестностям, я внимательно рассматривал деревню в бинокль и думал. Напарник пришел только через два с лишним часа, сильно подавленный. Видимо, сходил к убитым бойцам.
Хоронить я их не собирался, вдвоем это просто нереально. Некоторые трупы уже настолько разложились, что почти разваливаются. Подойдя ко мне, «Серж» молча открыл одну из бутылок и прямо из горла выдул граммов двести. Точно идиот. Самогон может быть снотворным или ядом заряжен. Не просто же так двадцать красноармейцев позволили себя взять? Хотя вряд ли. Заряженные бутыли дома, а если бойцы шли по лесу и выходили к опушке, то самогон и еду им приносил мальчишка. Вот такой вот семейный подряд.
И вообще ерундой мы занимаемся, не глядя на напарника, сказал я, как будто продолжал разговор, не наша это работа деревни жечь. Не дело просто так баб и детишек без крова оставлять.
Страшный ты человек, Командир. Такой смерти врагу не пожелаешь, глухо, не глядя на меня, сказал «Серж».
Мало ты в своей жизни видел, хотя и в конц-лагере побывал, и в Сарье. Это еще не страшно. Дальше все будет значительно страшней, а упырям за их художества я еще и не таких развлечений организую. Ты меня пока очень плохо знаешь. Белый и пушистый я только со своими, а всем остальным мне под руку лучше не подворачиваться. Поехали обратно. Есть у меня одна идея.
Страшный ты человек, Командир. Такой смерти врагу не пожелаешь, глухо, не глядя на меня, сказал «Серж».
Мало ты в своей жизни видел, хотя и в конц-лагере побывал, и в Сарье. Это еще не страшно. Дальше все будет значительно страшней, а упырям за их художества я еще и не таких развлечений организую. Ты меня пока очень плохо знаешь. Белый и пушистый я только со своими, а всем остальным мне под руку лучше не подворачиваться. Поехали обратно. Есть у меня одна идея.
Ночью вернулись на базу. Настроения нет. Лагеря тоже нет. В том смысле, что все уже упакованы и ждут нас на новой базе. Одна землянка уже полностью готова, и часть народа живет в ней.
Здесь, на старом месте, только фишка из броневика и двух рейдовых «Блицев». Все остальные ударно достраивают вторую землянку. Грузовики загружены по гланды. Сильно загружены, в общем. Взяли «Батю» в качестве провожатого и добрались до базы, потом позвали «Старшину», Виталика и «Погранца» и под их присмотром надрались вдрабадан. Вернее, вдрабадан «Серж», я совсем чуть, грамм сто пятьдесят, иначе они меня всем отрядом будут держать, так честно и сказал. Как только алкоголь ляжет на мои контуженые мозги, меня проще будет пристрелить, чем удержать. Нажрались молча. Глядя друг на друга. Я «Старшине» только красноармейские книжки отдал да приказал сворачиваться и маскировать все.
13 августа 1941 года
Все равно пару дней здесь задержаться придется. «Старшина» еще не закончил работы. Нам с «Сержем» надо отойти от вчерашнего забега, а потом скататься за чемоданом и саквояжем. Я вот думаю: нашуметь нам перед отъездом? Или не палиться и прикатить сюда потом. Опять-таки работы в полях идут, то есть везде глаза, а потом эти глаза пойдут по лесам за грибами. Они уже лазают везде. Фишки почти каждый день ребятню в лесах отмечают, но это в лесах и на опушках, а мы расположены так, что никому в голову не взбредет, если только случайно не натолкнутся, но тогда придется невезунчика прямо здесь закопать.