Пусти! кричал Тэк с другого конца лагеря.
Я кинулась к нему, не задумываясь, охваченная паникой. Блу промочила мне одежду соплями и слезами, а сердце норовило выскочить из груди. Когда слева возник стервятник, я даже не заметила его, пока он не замахнулся на меня дубинкой.
Я выронила Блу, и она упала на землю. А я опустилась рядом, ударившись коленями, и попыталась защитить ее. Схватила Блу за пижаму и каким-то образом умудрилась поставить ее на ноги.
Беги! велела я. Быстро! И подтолкнула ее.
Блу плакала, но послушалась меня и бросилась наутек. Ее короткие ножки, пока еще коротковатые для ее тельца, так и мелькали.
Стервятник ударил меня ногой в грудь, в то самое место, где мне сломал ребро отец, когда мне было двенадцать лет. От боли у меня потемнело в глазах, и я перекатилась на спину. Звезды превратились в пятна от потеков на потолке. Земля стала узловатым ковром.
Теперь передо мной был не стервятник, а мой отец.
Глаза, словно щели, кулаки, как гири, влажное, горячее дыхание у меня на лице. Его челюсти, запах пота. Он нашел меня. Он занес кулак, и я поняла, что все начинается снова. Он никогда не оставит меня в покое, и мне не спастись.
Блу всегда будет грозить опасность.
Наступило безмолвие.
Я сообразила, что схватилась за нож, лишь тогда, когда пропорола ему живот.
Теперь тишина окутывает меня всякий раз во время убийства. Но у меня нет выбора. Если Бог есть, думаю, он ничего не скажет на этот счет.
Он наверняка давно устал на все смотреть.
В комнате, где должны казнить Джулиана Файнмена, звучат щелчки фотоаппарата и гудит голос священника. «Но когда Авраам увидел, что Исаак сделался нечист, он взмолился в сердце своем о наставничестве»
Тишина подобна ослепительной белизне.
Подошвы моих кроссовок тихо поскрипывают по линолеуму. Врач раздраженно поворачивается ко мне. Он в замешательстве.
Первый выстрел звучит очень громко.
Я вспоминаю, как много лет назад сидела рядом с Тэком. Тогда его приняли в хоумстид. Рдеющие угли в старой дровяной печи, спящая Блу, шум ветра в ветвях деревьев.
Я думала, ты не вернешься, заявила я.
Я и не собирался, признался он.
Он выглядел другим в одежде, которую ему дал Грандпа более юным и тощим. Глаза его темнели огромными провалами. Он показался мне красивым.
Я чуть крепче прижала к себе горячую Блу. Она еще сопела во сне, но в груди у нее уже не клокотало. И я ощутила одиночество. В хоумстиде народ занят выживанием. Большинство заразных были или старше меня, или малость не в себе, да и вообще держались особняком. Но дома я тоже не имела друзей. Я не могла позволить себе заводить их, не хотела, чтобы кто-то заинтересовался и начал задавать вопросы.
Почему ты передумал? вырвалось у меня.
Он едва заметно улыбнулся:
Ты бы решила, что я удрал.
Я уставилась на него.
И поэтому ты рискнул жизнью?
Нет, возразил он. Зато я доказал, что ты ошиблась.
Он помотал головой. Его волосы пахли дымом костра.
А ты того стоишь, добавил он и поцеловал меня.
Он наклонился и прикоснулся губами к моим губам. Блу лежала между нами, словно тайна, и тогда мое одиночество растворилось в ночи.
Как ты?.. хрипит Лина.
Она белая, должно быть, от шока. Ладони изрезаны, на куртке кровь.
Где ты?..
Позже, бросаю я.
У меня ноет щека. Осколки попали мне в лицо, когда Лина решила прорваться через смотровую площадку. Нестрашно, но ничего серьезного, хватит пинцета. Мне повезло, что глаза целы.
Джулиан совсем не похож на свои фото из брошюр АБД. Он юный, печальный и беспокойный. Прямо щенок, выпрашивающий толику внимания ну, хотя бы пинок.
К счастью, он молчит, просто пристраивается за мной и быстро шагает. Если бы не Лина, ему бы уже всадили иглу в вену и убили. Так было бы лучше для нас и для движения.
Но какой смысл задумываться? Я на стороне Лины.
Для семьи сделаешь все, что угодно.
Мы выбираемся через запасной выход на пожарную лестницу, ведущую во двор. Лина тяжело дышит у меня за спиной, а я, наоборот, сохраняю спокойствие.
Наступает моя любимая часть истории побег.
Тэк ждет нас в фургоне на Двадцать четвертой. Я открываю дверь и запихиваю Лину с Джулианом внутрь.
Привела их? спрашивает Тэк, когда я забираюсь на пассажирское сиденье.
К счастью, он молчит, просто пристраивается за мной и быстро шагает. Если бы не Лина, ему бы уже всадили иглу в вену и убили. Так было бы лучше для нас и для движения.
Но какой смысл задумываться? Я на стороне Лины.
Для семьи сделаешь все, что угодно.
Мы выбираемся через запасной выход на пожарную лестницу, ведущую во двор. Лина тяжело дышит у меня за спиной, а я, наоборот, сохраняю спокойствие.
Наступает моя любимая часть истории побег.
Тэк ждет нас в фургоне на Двадцать четвертой. Я открываю дверь и запихиваю Лину с Джулианом внутрь.
Привела их? спрашивает Тэк, когда я забираюсь на пассажирское сиденье.
Как же без них? отвечаю я.
Тэк хмурится.
У тебя кровь.
Я бросаю взгляд в зеркало, замечаю неровные порезы на щеке и шее.
Царапина, говорю я.
Ладно, поехали, вздыхает Тэк.
Он включает двигатель, и мы мчимся по улице, серой и грязной после дождя. Я прижимаю рукав к лицу, чтобы остановить кровотечение. Когда мы доезжаем до Вест-Сайдской магистрали, Тэк подает голос: