Никогда не говори «никогда» задумчиво повторил Витки Сейтман. Какие мудрые слова!
Всем надеть спасательные жилеты! приказал Альфа и подал пример, напялив надутый оранжевый жилет, который подал ему рулевой.
Азанде неловко, стараясь не выронить барабан, который утробно и явно недовольно ворчал, облачился в жилет с помощью Лёнечки. Именно тот был назначен сопровождать африканского колдуна на остров, а это значило во всем помогать своему подопечному.
Валюшка подошла к Витки Сейтману, но обнаружила, что тот уже и сам справился с жилетом.
Не волнуйся за меня, улыбнулся он. Хоть я никогда раньше не надевал таких одеяний, но сразу понял, для чего оно нужно. Надутые рыбьи пузыри издавна использовались мореплавателями, чтобы держаться на воде, а это ведь что-то подобное, верно?
Валюшка растерянно кивнула и подумала, что эти погодные специалисты какие-то ужасно странные что один, что другой!
Она снова хотела спросить про Гарма и его происки, однако рядом был Альфа, а затевать разговор при нем Валюшке не хотелось.
Валер и Ганка подошли последними. Валер выглядел сущей пластилиновой вороной, а Ганка счастливо улыбалась.
Валюшка с отвращением отвернулась и заметила, что Азанде вдруг уставился на двух черных птиц, которые появились со стороны Острова, сделали круг над пристанью и, повернув обратно, словно бы растаяли в легкой дымке, реявшей над Островом.
Черные птицы, брезгливо буркнул Азанде. Плохо! Грифы, которые питаются падалью!
Это не грифы, с тревогой в голосе сказал Витки Сейтман, который тоже смотрел на птиц. Это вороны! И я согласен, что их появление не к добру.
Почему? спросила Валюшка.
Мне кажется, это вороны О́дина, пробормотал Витки Сейтман и, заметив недоуменные взгляды, пояснил: О́дин наш верховный бог, покровитель воинов и отец колдовства. У него два ворона Хугине и Мунине: сила мысли и памяти. К их голосам прислушивается Один, у них выведывает глубинные тайны и высылает их к тем, кого хочет предостеречь или напугать
Лёнечка, конечно, не мог остаться в стороне:
Есть у воронов свой царь-ворон, и сидит он в гнезде, свитом на семи дубах.
Все высказались? с откровенной издевкой осведомился Альфа. Может, начнем посадку? Время не идет, а летит!
Валер взглянул на «Ролекс» половина восьмого.
Потом он заметил, что Ганка тоже смотрит на часы его часы! и забыл о времени.
Валерий, мы с вами поднимаемся на борт первыми, вернул его к реальности Альфа. За нами следуют Валентина и Витки Сейтман, потом Леонид и Азанде.
Имя Ганки не было названо, и Валюшка радостно встрепенулась: «Она с нами не едет? Для нее ведь нет сопровождающего! Неужели останется? Ну тогда для меня еще не всё потеряно!»
В это мгновение Ганка, словно услышав Валюшкины мысли, так взглянула на нее, что та мгновенно поняла: Ганка на берегу не останется, а Валюшке ничего не светит
Самое поразительное, что в Ганкиных глазах было не торжество, а сочувствие! Они светились этим сочувствием как прожекторы!
«Понятно: счастливая соперница жалеет неудачницу!» обиделась Валюшка и показала Ганке язык.
Та вздохнула и опустила свои прожекторы. И, к великому огорчению Валюшки, тоже поднялась на катер.
Она повествует, Вёльва, она прорицает:
«У Гнипахеллира
рядом с Псом Лунным
Хресвельг стоит
Хозяин погоды, владыка ветров,
Великан, нагоняющий зимнюю стужу,
Облаками играющий по своей воле.
Гарм с Хресвельгом вдвоем
Могут чертог ледяной покидать,
Чтоб на земле
Сеять раздор и погибель,
В провалы смерти живущих свергая,
Подданных Хель число умножая.
Гарм на Луну грозно воет,
Тень свою на светило бросает.
Гарм, Лунный Пёс!»
Из «Сказаний о Гарме, Лунном псе»
Это бесполезно, наконец произнес Витки Сейтман, первым выразив то, что давно стало понятно и другим, но с чем никто не хотел смириться.
Он еще больше побледнел, задыхался и пошатывался, так что Валюшке приходилось его придерживать.
Валюшка поразилась, насколько он худощав и легок. Удивительно, как его вообще не унесло тем ветром, который вот уже час непрерывно и мощно дул со стороны Острова, не давая катеру даже на самую малость отойти от причала!
Азанде выглядел не лучше. Он почти повис на Лёнечке, и его илю уже не урчал самодовольно, а лишь изредка постанывал, словно и у него кончились все силы.
Остальные безнадежно смотрели на свинцово-тяжелые, громоздкие, свирепые волны. Они шли по Волге от Острова вопреки всем законам течения. Вслед за волнами надвигался белый туман, настолько плотный и непроницаемый, что казалось, будто его можно резать ножом и рубить топором. Лучи прожектора катера не могли пробить эту белую массу, а отражались от нее, отбрасывались назад, почему-то приобретая пугающе-сизый оттенок, отчего лица собравшихся на палубе казались в этом свете неживыми и жутковатыми, словно лица оживших мертвецов.
А какие были предприняты усилия, чтобы оторваться наконец от старых мостков! Азанде бил в барабан, метался из стороны в сторону и подпрыгивал, на некоторое время зависая в воздухе. Черные волосы его стояли дыбом, и теперь все могли увидеть, что в них и в самом деле живет парочка скорпионов, которых не вынесло ветром только потому, что они отчаянно цеплялись клешнями за спутанные дреды. Илю рычал и ревел так, что можно было подумать, будто где-то поблизости затаились все звери Африки, явившиеся помочь Азанде. От этого рева тряслись поджилки у всех собравшихся и нервы буквально завязывались узлом, однако на ветер и туман это никак не действовало. Вернее, почти никак: иногда туман вдруг начинал расслаиваться на струи, напоминающие огромных ставших на хвосты змей, и тогда по черному, лоснящемуся от пота лицу Азанде пробегала торжествующая улыбка, однако через мгновение «змеи» исчезали, туман опять смыкался плотной стеной, а рокот илю все больше напоминал хрип умирающего, пока не превратился в жалобные стоны.