После этого Элфрей с Кестиксом углубились в то, что, по мнению орков, вполне могло сойти за философскую дискуссию.
— Я всего лишь простой солдат, капрал, — начал Кестикс, — но мне кажется, что лучше богов, чем у нас, нет. Зачем еще другие?
— Эх, насколько бы лучше стал мир, если бы все согласились с нами, — отвечал Элфрей.
Кестикс не уловил его иронии. Со слегка затуманившимися глазами он продолжал:
— Раз есть Квадрат, чего можно хотеть еще?
— Мне тоже так всегда казалось, — согласился Элфрей. — Кто из Тетрады тебе больше всего нравится?
— Кто больше нравится? — Вид у Кестикса стал такой, будто этот вопрос ему задают впервые в жизни. — Ну, по-моему, выбирать особенно не приходится. — Он немного подумал. — Наверное, Айк. Бога вина любят все.
— А как насчет Зинот?
— Богини блуда? — Кестикс ухмыльнулся, как подросток. — Ей тоже стоит воздать хвалу. — Он подмигнул Элфрею.
— А Неафетар?
— Он должен быть самым главным. Бог войны и все такое. Его имя на моих губах, когда мы идем в бой. Неафетар — это бог-командир.
— Тебе он не кажется жестоким?
— О да, он жесток. Но справедлив. — Несколько секунд Кестикс пустым взглядом смотрел на Элфрея, потом спросил: — А кто ваш самый любимый, капрал?
— Пожалуй, Уистендел. Бог товарищества. Мне тоже нравится битва. Я ведь орк. Но иногда мне кажется, что товарищество, присутствующее в хорошей дружине, это самое лучшее из всего, что есть на свете.
— И все равно, в Квадрате все правильно устроено. Дерись, трахайся, пируй. Грубо, буйно. Такими и должны быть боги.
Солдат передал ему трубку. Элфрей, втягивая щеки, вдохнул дым. Из чаши с побулькивающей жидкостью исходил сладкий аромат.
— Чего я не понимаю, — продолжал солдат, — так это их врасть.. э-э… страсть… эта их страсть к единому догу… Черт! Богу. К единому богу.
— Идея действительно странная, — согласился Элфрей. — Но ведь у людей нет недостатка в странных идеях.
— Вот-вот, и интересно, как один бог сможет справиться со всем? Нужно же ведь работать командой, верно?
Элфрей впал в состояние покоя. Ему захотелось поразмышлять.
— А знаешь, до того, как пришли люди, народы с гораздо большей терпимостью относились к верованиям друг друга, — едва шевеля языком, произнес он. — А теперь все кому не лень норовят затолкать тебе в глотку свою религию.
Кестикс серьезно кивнул:
— Чужаки во многом виноваты. Из-за них много чего произошло.
— И все же ты навел меня на мысль, что в последнее время мы недостаточно внимательно относились к нашим собственным богам. При первой же возможности принесу им жертву.
Оба умолкли, каждый находился в своем собственном театре-калейдоскопе. Остальные тоже задремали. Слышны были лишь всхрапы лошадей и постукивание подков.
Так протекло некоторое время. Потом Кестикс сел.
— Капрал.
— Хм-м-м?
— Что это, по-вашему, такое?
От речушки поднимался белый, как сливки, туман. Сквозь него двигалось судно.
Элфрей разбудил отряд. Недовольно ворча, Росомахи встали на ноги и вооружились.
Клубы тумана разошлись.
По реке величественно шла баржа. Она глубоко оседала в воде и была настолько широкой, что боками едва не задевала берега. На корме располагалась большая рубка. Нос украшал резной деревянный голубь. Единственный парус судна под вечерним бризом трепетал и потрескивал.
Когда баржа приблизилась достаточно, чтобы стало можно разглядеть команду, Росомахи издали единодушный стон.
— Ох, — вздохнул Кестикс. — Только этого нам не хватало.
— Эти, по крайней мере, не представляют опасности для жизни, — напомнил ему Элфрей.
— Да, сэр, но зато ужасно раздражают.
— Без необходимости не убивать, — приказал Элфрей. — Они владеют только одним видом магии, используемым для движения, и никакой реальной угрозы не представляют. Но не давайте им прикасаться ни к чему ценному.