Не знаю, куда делась Пеппи. Видимо, где-то бродит. Она такая рассеянная!
Ей нужен кто-то, кто будет за ней приглядывать, сказала Изабель, сразу же начиная мысленно перебирать знакомых мужчин, размышляя, кто из них стал бы «приглядывать» за Перпетуей Кирк, и прикидывая, как она, Изабель, могла бы поживиться на устройстве ее судьбы.
У Пеппи есть я, коротко сказал Эрл.
Изабель рассмеялась.
Много ей от тебя пользы! Ты вечно путаешься с другими девицами, а ей пора уже подумать о будущем. Она не способна удержаться ни на одной работе посмотри на нее сейчас, просто растерянно ждет, когда подвернется что-нибудь новое, а у самой в кармане пара фунтов. Пора ей перестать за тобой таскаться и выйти наконец замуж.
А я как же? угрюмо спросил Эрл.
Да ты за нее и двух пенсов не дашь, сказала Изабель, хватаясь за ручку двери на крутом повороте. Для вас обоих это просто привычка. Ты должен ее прогнать, отпустить в мир, чтобы она поискала себе кого-нибудь другого. Она ведь не молодеет! Ей, наверное, уже лет двадцать семь, а то и больше. И до сих пор не замужем.
Тебе тридцать семь или больше, напомнил Эрл вполне миролюбиво. И ты до сих пор не замужем.
Я другое дело, отрезала Изабель, и в ее словах имелась определенная доля правды.
И вообще, она общается со многими мужчинами.
Ну да, сидя с тобой в пабах. Они все считают ее твоей и не делают никаких поползновений. Это нехорошо, ты лишаешь ее шанса, а сама она никогда ничего не предпримет, если ты не дашь ей пинка. Она не думает своей головой.
Благодаря тебе, заметил Эрл.
Ох, надоело до чертиков, сто раз уже обсуждали Твоя вина больше, Эрл, к чему укорять меня?
Ну, погладил немножко девочку, ничего же серьезного не было. А ты позволила ему ворваться в комнату.
Я тоже была не совсем трезвая, и потом, он меня разозлил своей настойчивостью. Откуда мне было знать, что он такой пуританин? И вообще, он, наверное, и сам был пьян. Сидел, дожидался Пеппи и, могу поспорить, пил от скуки. Глупый мальчишка просто въехал в стену, не соображая, что делает
Он соображал, что делает. Я видел его лицо. Эрл умело лавировал в вечернем потоке автомобилей, глядя прямо перед собой. Я сделал, что мог, чтобы за все расплатиться, Иезавель. Все эти годы я был рядом с Пеппи и мало что с этого получил, можешь мне поверить. Не то чтобы я делал это только из ну вроде как из порядочности. По-своему я к ней привязан.
По-твоему, кивнула Изабель. Это как?
Он с виноватым видом опустил взгляд на свои руки довольно крупные, довольно волосатые руки, начинающие выказывать признаки старения, немного опухшие, немного пятнистые после стольких лет выпивки, недосыпа, недостатка физических упражнений и свежего воздуха, но тщательно ухоженные, чистые и с хорошим маникюром.
Да, я встречаюсь с другими женщинами и все такое Едешь со спектаклем в турне, там становится скучно, и эти чертовы бабы одна за другой Эрлу никак не удавалось натянуть привычную маску беспечности, расправить подбитые ватой плечи, скривить рот в слегка циничной улыбке. Но когда я возвращаюсь в Лондон, я всегда гуляю только с Пеппи, и Ну вот ты говоришь, чтобы за ней кто-то приглядывал. Знаю, звучит глупо, но, думаю, это должен быть я. Он помолчал и добавил с вызовом: Я подумывал сводить ее как-нибудь в регистрационную контору и жениться.
Круглые, бледно-золотистые глаза Изабель внезапно расширились в изумлении.
Жениться? Ты ведь не можешь, Эрл, ты женат!
Кто об этом знает, кроме меня и тебя?
Эрл Андерсон жил в обставленной не без элегантности квартире над гаражом. Дом было дешевый и скверный, но, как он говорил приятелям: а) человек живет, где может, и б) довольно здорово, спустившись по крутой лестнице, сразу попасть в машину, не высовывая носа на холод. Он раскрасил стены веселенькой голубой краской, и у него даже имелось симпатичное чиппендейловское кресло ценой в две или три гинеи. В ванной висели шторы из промасленного шелка с узором из красноногих чаек. Перевернутые вверх лапами, чайки напоминали самолеты-истребители с хвостом из красного пламени, поэтому шторы решено было повесить именно так. Перпетуя считала это глупым: мало кто замечал самолетный мотив, и люди попросту задавались вопросом, с какой стати дружище Эрл повесил шторы вверх тормашками. Сама Перпетуя жила в паре кварталов от Эрла, в ничем не примечательной однокомнатной квартирке, куда она равнодушно переехала после смерти Джонни. Перпетуя не желала ни ярких красок, ни глупых чаек. Ее тело требовало определенного уровня комфорта, и она его поддерживала, однако ее душу не трогали ни красота, ни уродство.
Круглые, бледно-золотистые глаза Изабель внезапно расширились в изумлении.
Жениться? Ты ведь не можешь, Эрл, ты женат!
Кто об этом знает, кроме меня и тебя?
Эрл Андерсон жил в обставленной не без элегантности квартире над гаражом. Дом было дешевый и скверный, но, как он говорил приятелям: а) человек живет, где может, и б) довольно здорово, спустившись по крутой лестнице, сразу попасть в машину, не высовывая носа на холод. Он раскрасил стены веселенькой голубой краской, и у него даже имелось симпатичное чиппендейловское кресло ценой в две или три гинеи. В ванной висели шторы из промасленного шелка с узором из красноногих чаек. Перевернутые вверх лапами, чайки напоминали самолеты-истребители с хвостом из красного пламени, поэтому шторы решено было повесить именно так. Перпетуя считала это глупым: мало кто замечал самолетный мотив, и люди попросту задавались вопросом, с какой стати дружище Эрл повесил шторы вверх тормашками. Сама Перпетуя жила в паре кварталов от Эрла, в ничем не примечательной однокомнатной квартирке, куда она равнодушно переехала после смерти Джонни. Перпетуя не желала ни ярких красок, ни глупых чаек. Ее тело требовало определенного уровня комфорта, и она его поддерживала, однако ее душу не трогали ни красота, ни уродство.