Протянув руку, я снял кинжал, чтобы рассмотреть его. Обоюдоострый клинок дюймов десяти длиной, будучи шириной в два дюйма у основания, сужается к острию. Ножны снабжены любопытным перекрестием, которое, учитывая то, что они на три четверти прикрывают рукоятку кинжала, превращают его в некое подобие креста. О том, что подобная форма выбрана не случайно, свидетельствует выгравированное с одной стороны изображение распятого Христа. На другой стороне латинская надпись: «Мне отмщение, и Аз воздам». Странное и несколько жутковатое смешение идей. На лезвии кинжала выгравировано старинными английскими буквами: «Я внемлю. Я ударяю». На «яблоке» рукояти глубокими линиями изображен Пентакль пятиконечная звезда.
Теперь вы располагаете достаточным представлением об оружии, которое в течение пяти или даже более столетий считалось способным по собственной воле или в руке невидимого духа нанести убийственный удар любому врагу семейства Джарноков, которому случится войти в капеллу после наступления ночи. Более того, могу сказать, что прежде чем оставить капеллу, я получил достаточные основания думать, что в древней истории кроется куда больше правды, чем это может представиться здравомыслящему человеку.
Однако, следуя своему обыкновению, я старался относиться ко всему непредвзято, и потому продолжил изучение капеллы. Простучав и обследовав ее стены и пол, не исключая оба старинных надгробия, к вечеру я пришел к выводу, что вход и выход из церкви был возможен лишь через ведущую в замок дверь, постоянно остававшуюся запертой. То есть, позвольте уточнить: это был единственный выход, доступный для материальных созданий. Впрочем, даже если бы я нашел какое-то другое отверстие, тайное или открытое, это немногим приблизило бы меня к разрешению загадки. Дворецкий, как вы, конечно, помните, получил ранение в присутствии большинства членов семьи и многих слуг, и краткий опрос тех и других показал, что не одно видимое создание не смогло бы приблизиться к этому человеку так, чтобы его не заметил кто-либо из находившихся в капелле.
Такова была тайна, которой мне предстояло дать здравое и разумное объяснение!
От Томми, второго из сыновей хозяина, смышленого мальчика лет пятнадцати, я узнал новые подробности. Он видел, как был ранен дворецкий, или, точнее говоря, видел дворецкого в то мгновение, когда тому был нанесен удар. Мальчик сказал мне, что если бы этого человека лягнул конь, то и в этом случае его не отбросило бы дальше или с большей силой. Все случилось, когда бедняга отправился гасить свечи на алтаре. Кинжал пронзил его насквозь, так что острие вышло за левым плечом, и с такой силой, что незамедлительно вызванному врачу пришлось извлекать оружие из кости кинжал насквозь пробил лопатку. Такую информацию я извлек из самого доктора, который, наряду со всеми остальными, находился в полном и несомненном недоумении. Как, впрочем, и я сам, поскольку оставалось лишь согласиться с тем, что некая невидимая тварь создание из потустороннего мира едва не убила живого человека. И следовало ожидать продолжения. Мне предстояло собственными глазами увидеть чудо, происшедшее в нашем так называемом прозаическом столетии. Да-да, собственными глазами! Как оказалось, мне пришлось ощутить воздействие сверхъестественных сил на себе!
В тот вечер я предложил сэру Джарноку, невысокому, морщинистому и нервному старику, провести ночь в капелле, чтобы приглядеть за кинжалом, однако он не стал даже слушать меня. Сэр Альфред поведал мне, что с того дня, как замок перешел к нему по наследству, у него вошло в обычай каждый вечер запирать дверь капеллы, чтобы никто по глупости или безрассудству не мог попасть в это опасное место. Тут, должен признаться, я некоторое время просто смотрел на него, называя в уме старой бабой; однако когда он заметил, что предосторожность его оправдала себя, о чем можно судить по нападению на дворецкого, мне нечего было возразить. Но все равно, казалось странным, что человек двадцатого столетия может серьезно относиться к подобным разговорам.
Тем не менее, услышав от сэра Джарнока о его предосторожности, заставлявшей в течение многих лет запирать привидение по ночам, дабы оно не могло никому навредить, я не мог не отметить, что кинжал поразил не врага семейства, а верного и преданного слугу. Более того, нападение было совершено не во тьме, а когда капелла была ярко освещена.
На эти мои замечания старый джентльмен ответил несколько обеспокоенным тоном, что если в отношении освещения я, безусловно, прав, то на кого в этом мире и в наше время можно рассчитывать безо всяких сомнений?
Тем не менее, сэр Джарнок, возразил я, у вас, конечно, нет никаких оснований подозревать своего дворецкого в том, что он является врагом семьи?
Я произнес эти слова наполовину шутливым тоном, однако он вполне серьезно ответил мне, что никогда не имел совершенно никаких причин не доверять Паркеру. После этого, с легким любезным поклоном сославшись на присущую возрасту усталость, он пожелал мне доброй ночи и отправился почивать, оставив о себе впечатление вежливого, но суеверного старого джентльмена.