Я вообще атеист, ни с того ни с сего брякнул он. Кондрат, нам что, больше заняться нечем? Надоела бредятина эта! Выходи отсюда, ты прямо смакуешь ее эту
Заткнись! Достали твои слюни! И твои тоже Эрос. Среди вас лишь один нормальный пацан Ален. Что, Ален, рискнем?
Что, Кондрат? она как будто не поняла, к чему он ее подталкивает. Чувствуя, как холодный озноб охватывает мое тело, я машинально потянулся к пачке сигарет, спрятанной в кармане джинсов. Но Кондрат расценил мой жест, как попытку поддержать Ален, не глядя, он ловко перехватил мою руку. Я так и застыл, словно пойманный на горячем.
Хочешь, членом стать? не отпуская моей руки, Кондрат вновь начал подкрадываться к Ален, как хищник, во что бы то ни стало решивший свалить свою жертву. Вернем бога в наши души?
Ну, она опустила глаза. Казалось, они намертво прилипли к компьютерному столу.
Так что, Ален?
Давай!
Она вскинула свою чудесную головку Я во все глаза уставился на нее. Боже, я совсем не знаю ее. Ален смеялась! Беззвучно, зато попадая точно в цель. Ален мое роковое проклятье!
Палермо предпринял отчаянную попытку спасти ситуацию. И спастись самому. Как в эту минуту он был смешон.
Да вы что?! Перестаньте, ребята! Давайте-ка на посошок бахнемся в «контра страйк»?
Слушай, Палермо, вали отсюда! Кондрат в ярости отбросил прочь мою руку. Никто тебя насильно не тащит. Атеист хренов.
Ну и черт с тобой! Палермо с облегчением вздохнул. Потом на меня посмотрел. С надеждой посмотрел и прямо с собачьей тоской. Пошли, Эрос.
На секунду закрыв глаза, я отрицательно покрутил головой.
А ну вас!
Палермо ушел. По-моему, даже хлюпнул носом.
А ты чего остался? криво усмехнувшись, Кондрат вдруг обнял Ален за плечи та даже не шелохнулась.
Я отвечаю за Ален.
С чего это?
Потому что люблю ее.
Спасибо, Эрос, одним движением, не злясь и не кокетничая, Ален скинула руку Кондрата.
Я обожаю тебя.
Глаза Кондрата на миг затуманились, складки губ стали жесткими, как у мертвого Ленина Потом очи его вновь вспыхнули, загорелись знакомым волчьим огнем меня он одновременно пугал и манил. Сколько же все-таки в Кондрате драйва! Мне, Эросу, так недостает его природного, волчьего драйва.
Глаза Кондрата на миг затуманились, складки губ стали жесткими, как у мертвого Ленина Потом очи его вновь вспыхнули, загорелись знакомым волчьим огнем меня он одновременно пугал и манил. Сколько же все-таки в Кондрате драйва! Мне, Эросу, так недостает его природного, волчьего драйва.
Ладно, начали, сам себе скомандовал Кондрат и кликнул по ссылке «Новые прихожане». Ссылка имела вид небрежно свернутого свитка. Хм, будто контракт с дьяволом собираемся подписать, тотчас родилось сравнение я невольно поежился.
«Распишитесь кровью или поставьте свастику на свободной иконе», Кондрат прочел короткую инструкцию. С полминуты возил мышкой по Церкви смешного Христа. Нашел три чистых, не испачканных богохульниками иконы. Богохульники тут же нашлись мы.
Ну что, теперь мы одной ниточкой повязаны, Кондрат потер руки, переживая прямо-таки черное удовольствие от сделки с неизвестным сатаной. На нас с Ален лучше было не смотреть так мне казалось в ту минуту.
Кондрат не видел или не хотел видеть нашей иудовой слабости, яблоками позора проступившей на лицах. Нет, я ни в чем не раскаивался поздно было. Зато Кондрат разошелся не на шутку. Таким его я давно не видел: глаза выпучил, изо рта жидкая ярость брызжет Он заводил себя, подобно монаху, что хлещет себя кнутом по спине за свои же грехи.
Мы сделали одолжение богу признали его! Мы сократили дистанцию! Теперь он такой, как мы!..
А мы такие, как Он, неразборчиво выговаривая слова, добавила Ален. Взгляд ее, до этого момента потухший, вдруг засветился, как глаза у ожившего Терминатора.
А как же! Круто! Поправка! Кондрат хлопнул меня по плечу, заглянул в глаза и презрительно сомкнул губы. А ты чего скис, Эрос?
Голова чего-то разболелась, я внутренне усмехнулся собственной лжи жалкой и глупой.
Слабак ты, Эрос, Кондрат снова улыбался безжалостно, как мог улыбаться, наверное, он один. И за что только любит тебя Ален?
3
Интернет сосуд, в котором сообщаются наши желания Без оглядки, не раздумывая и ни о чем не жалея, я расставался со своими желаниями. Ясно ощущал, как убывают они, как беззаботно шумят, подобно вешним ручьям, наконец вырвавшимся из-под ледяного панциря. Разум никак не препятствовал бегу моих желаний: ведь я был железно уверен, что взамен получу нечто большее, необыкновенное, чего я никогда не желал. Возможно, потому что не подозревал о существовании этого нечто, недалекий, обходил его вниманием или просто-напросто не готов был его возжелать не достоин желать. Но как бы там ни было, я был, повторяю, железно уверен, что новые желания, как новые надежды, неузнаваемо преобразят меня, круто изменят мою дальнейшую жизнь, уведут с дороги, уже успевшей стать похожей на заезженную колею, уведут в другие миры. Я добровольно расставался с желаниями, как нежилец отпускает кровь из вскрытой вены, надеясь избавиться от вечного стыда и тревоги Интернет сосуд, где сообщаются наши желания. Однако время шло, а я так и не получил ничего взамен. Напрасно истекая желаниями, порядком обессиленный, едва-едва справляющийся с приступами тошноты, я схватился за виски. Их нестерпимо ломило, ломало, в них беспрерывно тикало и звенело, словно там шел отсчет последних моих желаний, словно там, угрожая и кляня, надрывался телефон