Вашего хозяина здесь нет, холодно сказала она Бьерри, иначе я поговорила бы с ним напрямую. Снимите ошейник. Это приказ. Я леди Меньяри, я имею на это право.
Отдел магического контроля Веньятты подчиняется только Короне и главному дознавателю этих земель. Старый законник непоколебимо стоял на своем. Простите, леди Меньяри, но вы не в родной Ромилии.
Сестра упрямо поджала губы. Я ожидала, что бессмысленный спор продолжится, но в Дари вдруг что-то переменилось. Она отвернулась, обхватив руками худенькие плечи. В голубых глазах заблестели слезы.
Как вы не понимаете? дрогнувшим голосом прошептала она. Я ее сестра. Сестра, слышите? У меня в целом мире нет никого ближе ее. Но даже сейчас
Сердце кольнуло. Видеть Дари, обычно такую жизнерадостную и открытую, раздавленной, почти плачущей, было невыносимо. Мне захотелось броситься к ней, обнять и утешить, совсем как в детстве, когда сестра была моим единственным другом, единственным близким человеком. Да, я не знала точно, что же случилось, но поведение Аурелио на прошлом балу и брошенные вскользь слова мачехи об изменах и невозможности зачать наследника и без того заставляли меня беспрестанно волноваться за благополучие Дарианны.
Бьерри не двинулся с места. Я чувствовала: слезы Дари поколебали и его. Мы не обсудили, что делать в подобных случаях, но я сейчас не могла дать старому законнику совет. Оставалось лишь беспомощно смотреть, как сестра переминается с ноги на ногу, не решаясь подойти ближе.
Дари, я мягко окликнула сестру, Дари
Услышав свое имя, она вздрогнула и вдруг, словно в одночасье решившись, подалась ко мне. Бьерри подпустил ее лишь на один шаг ближе, а после преградил ей путь, всем своим видом давая понять, что в отношении заключенных менталистов следует неукоснительно соблюдать предписанную законом дистанцию.
Запрещено, миледи. Прошу прощения. В его голосе послышалось искреннее сожаление.
Дари отстранилась и нервно сцепила пальцы в замок.
Папе нездоровится уже неделю, а Берто и вовсе почти прикован к постели, тихо проговорила она. Я почувствовала легкий, едва ощутимый на грани восприятия магический барьер, который оградил наш разговор от посторонних ушей. Тиа все время с ними, а я вынуждена заниматься всем этим. Поморщившись, Дари обвела рукой зал. Я уже и не знаю, что делать. Да еще и Ох, как бы я хотела, чтобы ты была сейчас рядом
Она потянулась к моему лицу, но я покачала головой:
Не надо, Дари.
Сестра вздохнула, соглашаясь, и убрала руку.
Мне очень тебя не хватает, Яни.
В дальнем конце зала раздался приглушенный магическим барьером грохот: кажется, слуга уронил поднос, споткнувшись о длинный меховой шлейф гостьи, одетой лисицей, и теперь кланялся и бормотал сбивчивые извинения, пока леди и ее спутники на все лады ругали нерасторопного мужчину. Дари обернулась на звуки раздраженных голосов и недовольно нахмурилась. В отсутствие мачехи долг хозяйки обязывал ее разобраться с ситуацией, но я всем своим существом чувствовала, как не хотелось ей покидать меня.
Я чуть улыбнулась Дарианне, в немом отчаянии переводившей взгляд с меня на пострадавшую леди и обратно.
Иди, сказала я. Пока они совсем не заклевали этого беднягу.
Но, Яни, вяло запротестовала сестра, я бы хотела дождаться Доминико и высказать ему все, что думаю о его поведении, неприемлемом для цивилизованных земель.
Иди. Я понимаю, что ты должна.
Спасибо, Яни.
Растянув губы в заученной обаятельной улыбке, Дари упорхнула, моментально растворившись в толпе гостей. Бьерри заметно расслабился. Мне показалось, он хотел что-то сказать, но из-за категорического запрета главного дознавателя на любое общение со мной на балу, пока мы будем разыгрывать ниареттского аристократа и провинившуюся заключенную под конвоем, он молчал, стискивая зубы.
Спасибо, Яни.
Растянув губы в заученной обаятельной улыбке, Дари упорхнула, моментально растворившись в толпе гостей. Бьерри заметно расслабился. Мне показалось, он хотел что-то сказать, но из-за категорического запрета главного дознавателя на любое общение со мной на балу, пока мы будем разыгрывать ниареттского аристократа и провинившуюся заключенную под конвоем, он молчал, стискивая зубы.
Паук все не возвращался. После ухода Дари я вдруг осознала, что его нет уже очень долго достаточно долго для того, чтобы начать подозревать, что наш план пошел иначе, чем было задумано. Что, если Витторио все-таки сумел не попасться в ловушку? Что, если он напал на главного дознавателя, раскусив его притворство? Воображение, яркое и живое, рисовало картины ран от тонкого стилета и полуразложившегося тела Стефано Пацци
От этих мыслей становилось только хуже.
Я ощутила нарастающее внутри гнетущее беспокойство раньше, чем почувствовала приближение Паука. Он подошел почти бесшумно, вынырнув из примыкавшей к парадному залу боковой галереи. Одного мельком брошенного взгляда оказалось достаточно, чтобы понять: что-то было не так. Паук был бледен почти до серости, под глазами залегли темные круги, на лбу выступили капли пота. Казалось, будто в один момент он поддался смертельной болезни и сейчас недуг пожирал его изнутри, отнимая последние силы.