Он протянул руку, чтобы погладить кота, которого я бессознательно прижимала к себе, и на мгновение меня оглушило силой чувств, которые он сдерживал внутри. Тревога, страх, отчаяние Он снова оказался на грани того, чтобы лишиться меня, и это практически разодрало его изнутри. Невыносимо, невыносимо
Лучше бы он кричал.
Доминико, мой голос дрогнул, прости меня.
Я потянулась к его лицу, очертила контур подбородка, плотно сжатых губ.
Пожалуйста, прости меня. Я не должна была поступать так. Не должна была рисковать, не подумав, как это может отразиться на тебе. Но я не могла остаться в стороне, понимая, что пострадают невинные. Я
Он молчал долго, бесконечно долго. Потом уголки его губ дрогнули, приподнимаясь.
Моя бесстрашная Яни, усмехнулся он. Такая же своевольная и упрямая, как истинная уроженка Ниаретта.
Доминико потянул меня на диван. Темная энергия обняла меня, волной пробежав по коже.
В тебе больше южного огня, чем ты думаешь. Его глаза вспыхнули лукавством, когда я обняла его за плечи, устраиваясь поудобнее. Знаешь, когда я был маленький, на востоке Ниаретта случилось сильное извержение. Разумеется, внезапно, как и все катастрофы, и несколько городков, расположенных у подножия вулкана, могли серьезно пострадать. На их счастье, лорд и леди Эркьяни гостили в то время неподалеку в одном из поместий. Отец пытался отговорить маму от того, чтобы вместе идти останавливать стихию, но разве настоящих ниареттских женщин можно переупрямить? Он фыркнул, и я, видя его улыбку, против воли улыбнулась в ответ. Они отправились к вулкану и вместе с другими магами успели уберечь поля и людей, направив поток лавы в море. Мама выложилась не меньше, а то и куда больше других. Растратила почти всю свою силу. Тогда отец сделал ей такое же платье.
Он провел подушечкой пальца по лифу, и вплетенные в кружева кристаллы замерцали ярче, наполняясь силой. Горячая ладонь очертила изгиб талии, легла на спину. Платье искрилось, и в потемневших глазах Доминико я видела тот же яркий, живой отблеск темного пламени. Никто и никогда не смотрел на меня так жадно, голодно, откровенно и до бесконечности уязвимо, словно предлагая мне себя целиком, полностью, до последней капли крови, последнего вдоха.
А еще она была беременна. Мной.
И я вдруг осознала с бесконечным отчаянием и ужасом, что, если завтра во время бала случится непоправимое, я больше никогда не увижу этот взгляд. Не почувствую, как от прикосновений Доминико разгорается внутри неукротимый жар, не испытаю, каково это делить одну на двоих страсть. Пусть мир вокруг меня рушился, но сейчас я могла думать лишь о мужчине, сжимавшем меня в объятиях.
Желание переполнило меня до краев, и я всем телом потянулась к Доминико, выдыхая уже в его губы, потому что просто не могла позволить себе потерять все, так и не изведав хотя бы капли настоящего счастья.
Доминико, верно, не ожидал такого порыва. Я почти опрокинула супруга на диван, прижалась к его груди в отчаянной жажде почувствовать его всего. Платье мешало, мешал камзол, платок, жесткий воротничок рубашки, но отстраниться сейчас, когда я так остро осознавала, как мало осталось на мою долю этих сладких минут близости, было выше моих сил.
Его пальцы коснулись верхнего крючка корсета, замерли.
Яни
Я не могла оторвать взгляда от его лица.
Я хочу Голос охрип. Хочу стать твоей Нико. Здесь. Сейчас. Я
Слов не хватало. Слова тонули, захлебывались рвущимися наружу чувствами. Я нуждалась в нем, нуждалась так сильно и отчаянно, как никогда в жизни, как никогда прежде. И эта нужда, эта жажда плавили ледяной кокон, в котором прятались мои чувства настоящие, живые, искренние.
Я хотела принадлежать ему. Хотела покориться и быть покоренной.
Нико
Я не могла сказать но могла показать, отчаянно потянувшись к его руке, почти до боли переплетя наши обнаженные пальцы и распахнув свой разум ему навстречу.
Яни
Почти сразу горячие губы накрыли мои. Не отрываясь от Доминико, я потянулась к узлу шейного платка, пробежалась ловкими пальцами по пуговкам камзола. Выдернув из штанов его рубашку, жадно скользнула обнаженными пальцами по плоскому твердому животу. Доминико рвано выдохнул, уткнувшись мне в плечо.
Яни, подожди Яни, любимая, пожалуйста, шептал он, пока я, повинуясь своим желаниям, целовала его шею, грудь, спускаясь все ниже и ниже. Яни, ты
Ты мне нужен, Нико. Мне очень, очень, очень нужен ты.
И он сдался. Обхватил меня, перевернулся и вот уже я оказалась прижата к дивану телом Доминико.
Освободи меня.
Тугая шнуровка поддавалась неохотно и медленно, словно подстегивая замерший внутри меня озорной огонь: ну, дерни, разорви. Я нетерпеливо ерзала, не в силах спокойно ждать, пока пальцы Доминико освободят меня от одежды. Тянулась к нему, жадно ловя его губы. Стонала. Шептала:
Нико, Нико, Нико
Кажется, никогда прежде я не произносила его имя столько раз по одному на каждое мучительное мгновение ожидания, наполненное предвкушением и острой жаждой.
Корсет наконец поддался, открывая грудь, и ловкие пальцы тут же накрыли ее, коснулись соска, срывая новый стон. Ласкали, сжимали, поглаживали в самых правильных местах, словно зная, куда и как именно надо было прикоснуться, чтобы разжечь во мне огонь и ни на секунду не давать угаснуть яркому пламени. Я сбивчиво шептала его имя, выгибалась под горячими ладонями, скользящими по обнаженной коже и когда только он успел снять с меня сорочку? страстно желая стать ближе, еще ближе.