Михаил, сейчас время еще терпит. Но тебе необходимо поступить в Академию Генерального Штаба. Без нее уважаемым генералом не стать, заметил он под конец беседы.
Николай подарил мне золотой английский брегет на красивой цепочке. Поначалу я отказался. Часы мне нужны, но еще больше нужно уважение и дружба цесаревича. Если и принимать подарки, то за дело, за то, что уже произошло.
Глупость! Может по Аляске вопрос пока еще и открыт, но ты спас мне жизнь. Так что брегет мелочь, о которой даже стыдно говорить. Но и деньги предлагать еще постыдней. Знаю, ты их не возьмешь.
Денег не возьму, ты прав. А вот за часы прими мою огромную благодарность. Только что я скажу товарищам?
Придумаешь, главное не обманывай.
Романову легко давать советы! А мне действительно стоило придумать и объяснить, каким образом у меня оказались столь дорогие часы. Лгать не следовало, правду открывать не хотелось, да и прятать их на дне чемодана не имело смысла.
Путевой дворец я покинул под утро, проводил меня все тот же штабс-ротмистр Козлов. В карманах моих гулял ветер, золотой брегет грел сердце и чувствовал я себя прекрасно.
Штафирка* пренебрежительное прозвище штатских.
Императорский Московский Университет* современный МГУ.
Дирекция* точка направления движения, лежащая впереди эскадрона.
РАК* Российско-Американская Компания. Занималась делами Аляски.
Романовский Дмитрий Ильич* временный губернатор Туркестанского края с 1866 г. по 1867 г.
Дмитрий Алексеевич Милютин* военный министр с 1861 г. по 1881 г.
Глава 8
Двадцать лет, совсем юный возраст. Что я успел сделать? Если так подумать, то со свершениями пока все как-то не очень, но зато Николай Романов жив и заложен крепкий фундамент для будущего. Да и планы у меня имелись. К тому же последняя беседа с цесаревичем дала интересные перспективы. Жаль только, что меня видели гвардейские офицеры из свиты Романова Козлов и Барятинский. Интересно, кем они меня посчитали? Что думают о нашей ночной беседе с Николаем?
3 сентября в «Вавилоне» мы шумно отметили мое двадцатилетие. Тогда же я первый раз показал товарищам золотой брегет. На вопросы, откуда взял такую дорогую вещицу, честно ответил, что получил в подарок от хорошего друга.
Весьма обеспеченный у тебя друг, заметил Тельнов, возвращая мне часы. И на этом вопросы закончились.
Через неделю наш полк был готов отправиться на юго-восток.
Александрийские гусары стояли единым строем. Глядя на знамя, офицеров, трубачей и рядовых, на прекрасных коней, я невольно чувствовал гордость и сопричастность к чему-то сильному и правильному. Может, так и проявляется знаменитое боевое братство?
Первый эскадрон! По коням! Садись! раздалась команда ротмистра Тельнова. Команду сразу продублировали правофланговые офицеры. По рядам прошла волна движения, гусары мигом очутились в седлах. Вахмистры наблюдали за порядком. В походную колонну! С право по два! Рысью! Ма-а-рш!
Полковые трубачи единым движением поднесли горны к губам. Пронзительный звук заставил гражданских лиц ответить радостными криками. Следом за нами в движение пришел второй, третий и прочие эскадроны. Внушительный обоз с поварами, посудой и провиантом, оружием, амуницией и запасными конями должен был выдвигаться в самую последнюю очередь. Управление такой прорвой людей и лошадей требовало опыта и хладнокровия, и потому командовал ими подполковник Веселов.
Полковые трубачи единым движением поднесли горны к губам. Пронзительный звук заставил гражданских лиц ответить радостными криками. Следом за нами в движение пришел второй, третий и прочие эскадроны. Внушительный обоз с поварами, посудой и провиантом, оружием, амуницией и запасными конями должен был выдвигаться в самую последнюю очередь. Управление такой прорвой людей и лошадей требовало опыта и хладнокровия, и потому командовал ими подполковник Веселов.
Многочисленные провожающие желали нам доброго пути, крестили и подкидывали картузы и шапки в воздух. Дамы рыдали и махали платочками большая часть из них провожала любимых или «сердечных» друзей. Мальчишки долго бежали следом, свистели и завидовали. А я обменялся последним взглядом со своей подругой Ольгой Красновой. Прощание наше получилось грустным. Кажется, она меня успела полюбить. И хотя с самого начала наши отношения развивались, как обычная интрижка, не претендующая на что-то большое, мы оба успели привязаться друг к другу. Как оказалось, Оленька привязалась сильнее. Я пожелал ей всего самого доброго, вряд ли мы когда увидимся. А если и увидимся, то не скоро.
Впереди нас ждала тяжелый и долгий вояж. Следовало запастить силами и терпением. Железной дороги, её в обиходе называли «чугункой», до Каспия еще не построили, так что двигаться приходилось медленно и неспешно. Впрочем, на передислокацию времени нам выделили достаточно.
Конница спокойно покрывает в сутки 40 верст. В конце каждого часа назначаются небольшие привалы, необходимые для поправки снаряжения и седловки, подтягивания отстающих, отправления естественных надобностей. Форсированный суточный переход, так называемый рейд, составляет 70 верст, при этом обязателен большой привал в 34 часа. Вообще, исходили из того, что при скорости в 78 верст нормальная суточная работа лошади составляет около 55 верст. За месяц, при хороших дорогах, конница может не особо устав преодолеть 1000 верст. Мы двигались без надрывов и спешки, и могли позволить себе жалеть скакунов и людей. Большую часть пути нас сопровождали песни. В каждом эскадроне имелись свои песенники, они ехали впереди и лихо распевались молодыми сильными голосами. Прочие с удовольствием подпевали.