Когда Иден возвратился в Лондон, Чемберлен, понимая, что с таким министром иностранных дел ни о каких нормальных отношениях с Италией и речи идти не может, предложил ему отпуск.
Но Энтони Иден был полон сил и энергии разрушать до основания англо-итальянские отношения. В начале октября он увидел, что обещание о добровольцах, данное Муссолини, нарушается с завидной периодичностью, и решительно напал на подобную политику с трибуны Лиги Наций.
Пока Иден сосредоточил все свои силы на Италии, Чемберлен пытался заниматься урегулированием отношений с Германией. Ему очень помогал в этом посол Гендерсон, хотя руководство Рейха относилось к нему прохладно, за исключением Германа Геринга. Геринг же и выдвинул два основных условия, на которых мир с Германией мог бы быть достигнут. Первое Германия признавала высшее положение Великобритании за пределами Европы и обязалась бы передавать все свои ресурсы в распоряжение Британской империи в случае необходимости. Второе Великобритания признавала преобладающее континентальное положение Германии в Европе и обязалась бы не делать ничего, чтобы препятствовать ее законному расширению. Это было теорией свободы рук для Германии в Центральной и Восточной Европе357. План Геринга, т. н. «ориентировочная база», был смел, и, естественно, посол не имел полномочий давать согласие на подобное. Тогда-то, наконец, подвернулся случай, чтобы личный контакт с нацистскими руководителями установил лорд Галифакс по давней задумке Чемберлена.
В ноябре в Берлине проводилась Всемирная охотничья выставка. Галифакс получил приглашение принять участие в этом мероприятии в качестве магистра по лисьей охоте. Получив приглашение, «Эдвард был очень удивлен и послал приглашение Энтони (Идену. М. Д.), <> выражая желание отнестись к этому с большой серьезностью. У него был разговор с Энтони и Ваном (Ванситтартом. М. Д.), первый сказал, что был бы весьма счастлив, если бы тот поехал, в то время как второй настаивал, что ездить не надо, поскольку, конечно, стали бы задаваться щекотливые вопросы. Когда Эдвард рассказал мне про все это, я был несколько растерян. Я искал другую возможность, которая будет нам предоставлена, но назначил встречу с Эдвардом и Энтони, и теперь официально зафиксировано, что Э. поедет в 10-х числах следующего месяца»358, протоколировал Невилл Чемберлен. Вопреки расхожему мнению, Иден был в курсе этой поездки с самого начала. Миф о том, что все это происходило за спиной министра, активно развивал Уинстон Черчилль359, тем не менее это было неправдой. Скорее, Иден и Галифакс изначально это обсуждали за спиной премьера.
Вскоре первоначальная растерянность Чемберлена сменилась уверенностью, что работать надо и с этой возможностью. Энтони Иден вызвался инструктировать и самого Галифакса, и Гендерсона, прибывшего в Лондон. Он говорил, что надо дать понять Гитлеру, что его вмешательство в дела Австрии и Чехословакии будет однозначно отрицательно расценено Британской империей. Противился встрече и, как выяснилось, делал правильно сам Гитлер. У него было «внедренное отвращение к частным контактам с дипломатами, которым он не доверял как классу»360. К тому же он не любил охоту, выставку посещать не хотел, а соответственно, и встречаться с Галифаксом в Берлине тоже. Но все же личный разговор их был необходим, поэтому немцы и британцы условились о том, что лорд Галифакс посетит Бергхоф, резиденцию Гитлера в Берхтесгадене.
Иден запротестовал, ведь это превращало частный визит и «случайную» возможную встречу Гитлера и Галифакса на выставке в Берлине в визит официальный с той подоплекой, что Британия ищет встречи с германским канцлером. Зная отношения немецкой стороны к утечкам в прессу разного рода секретных договоренностей, которые регулярно практиковал Форин Оффис, Энтони Иден немедленно опубликовал в «Йоркшир пост» и «ориентировочную базу» Геринга, переданную ему через посла Гендерсона еще в октябре, и план предстоящего визита Галифакса на охотничью выставку.
Не сказать, что самого лорда Галифакса не устраивал вариант немедленно отказаться от поездки. Не сказать, что он не устраивал и немецкую сторону. И только премьер-министр Чемберлен был непреклонен: «Мне очень было тяжело договориться с Ф. О. по визиту Галифакса. На самом деле, я должен был бороться буквально за каждый дюйм его пути»361. Шумиха вокруг предстоящей поездки нарастала. Заволновались французы, которых о таком визите никто не информировал. Сам министр иностранных дел в это время простудился и заболел. Он приказал отделу прессы Форин Оффиса дать официальное сообщение для СМИ, где говорилось бы, что визит носит частный характер, что это не официальные переговоры официального правительства Его Величества с официальным Третьим рейхом. Тем не менее пресса продолжала смаковать будущую встречу с другого ракурса.
Галифакс замещал больного Идена в Форин Оффисе, как раз когда тот, чихая и кашляя, пришел на службу сделать выговор отделу прессы. Вдвоем они решили пойти к премьер-министру. Чемберлен встретил их и сказал, что сам завтра выступит перед журналистами и все всем объяснит, но Идена это не успокоило. Он начал ссору, в итоге Чемберлен послал его домой пить аспирин и не устраивать скандала. Иден повиновался и из дома написал инструкции премьер-министру: «Вот мои указания, которые, как я надеялся, будут переданы в прессу сегодня и которые, я уверен, обозначают именно ту линию, какую мы должны проводить в связи с визитом Галифакса, чтобы не преувеличивать значение его посещения Рейха. Это будет неофициальный, и только неофициальный контакт, а не переговоры. Еще более смешно предположить, что посещение такого характера может быть рассмотрено как любое изменение в основных принципах британской внешней политики. Так же, как не может быть никаких попыток ослабить ось Берлин Рим, нет никаких предпосылок для изменений в сердечных отношениях между Великобританией и Францией»362.