В целом обстановка в Дели была безмятежной и почти семейной. Ирвин часто отмечал, что все это напоминало их жизнь в Гэрроуби, только с куда большим роскошеством. Гостивший у вице-короля епископ Гор даже заметил: «Когда я возвращусь домой, я предложу, чтобы Эдвард Ирвин был привлечен к ответственности за то, что перещеголял короля в великолепии»197. «Его богатство и положение, по-видимому, вселили в него несомненную веру в свое место в этом мире, и он будет часто демонстрировать почти устаревшее феодальное мышление. Он действительно полагал, что привилегии были хороши и что у мужчин его положения и его мира было право, которое гарантировало им власть. Также он всегда был твердо убежден в собственных суждениях. Его нелегко было отговорить от чего бы то ни было. Ему требовалось много времени, чтобы достигнуть решения, но когда он его принимал, то никогда не обдумывал его впоследствии и редко отклонялся от его курса. Он был восприимчив к совету, но равнодушен к критике»198.
В феврале 1927 г. Ирвин торжественно заложил первый камень англиканской церкви в Нью-Дели. Это был чрезвычайно важный шаг и для него лично, и для христианской веры, но, к сожалению, на тот момент перед Индией стояли и другие проблемы. Подходил к концу десятилетний срок принятия реформ Монтегю Челмсфорда об изменении управления Индией.
В феврале 1927 г. Ирвин торжественно заложил первый камень англиканской церкви в Нью-Дели. Это был чрезвычайно важный шаг и для него лично, и для христианской веры, но, к сожалению, на тот момент перед Индией стояли и другие проблемы. Подходил к концу десятилетний срок принятия реформ Монтегю Челмсфорда об изменении управления Индией.
По этому закону законодательная власть в Британской Индии принадлежала вице-королю, Государственному совету и Законодательному собранию, а исполнительная правительству. За вице-королем сохранялось право вето и издания указов, равнозначных законам. Большинство депутатов обеих палат избирались, правда, участвовать в голосовании могло лишь крайне ограниченное число граждан 1 % в административных центрах и 3 % на местах. Закон вводил систему диархии (двойного управления) в провинциях. Правительство также было частично избираемо. Министрам-индийцам предоставлялись департаменты здравоохранения, народного образования, местной промышленности, сельского хозяйства, а полиция, юстиция и финансы сохранялись за министрами, которых назначал губернатор. Новая система устанавливалась на 10 лет, чем и был вызван начинающийся ажиотаж.
Ирвину нужно было готовиться к приезду парламентской комиссии. Отношения Великобритании и Индии сам он рассматривал так: «Утверждение принципа самоопределения199 значительно стимулировало народные движения в пользу самоуправления, где такового еще не существовало, и Индия не была исключением из этого общего потока. Доктрина опеки, которая руководила британской администрацией в Индии, как она все еще руководит британской администрацией в колониях, была выражением благородной резолюции управлять на благо управляемых, сделать их одним из основных объектов правительства, обучить временно подчиненных им людей управляться самим. Но эффектная идея самоопределения состояла в том, чтобы создать намного более сильные требования к опекунам, но не к доверенным им лицам. <> Эта тенденция не замедлила проявить себя, когда ощупью были намечены реформы Монтегю Челмсфорда, и постоянно набирала обороты в период между внесением этих изменений в конституцию и назначением в 1927 г. установленной законом Комиссии, призванной проинспектировать условия прогресса по вопросу и предоставить рекомендации Парламенту»200.
Его непосредственный куратор в правительстве министр по делам Индии лорд Биркенхед говорил следующее: «Один я в Кабинете не доверял и, действительно, в некоторой степени выступил против проекта Монтегю Челмсфорда. Мне откровенно не постичь, что Индия когда-либо будет пригодна получить статус самоуправляемого доминиона»201. Министр по делам Индии и ее вице-король, как отмечал сын первого и биограф второго, «были, конечно, странной, но гармоничной парой»202. Согласно политической иерархии вице-король был ответственен перед министром по делам Индии, а также перед Кабинетом. Как бы ни велика была его власть в колонии, в метрополии он был сродни члену правительства, и если его позиция не состыковывалась с официальной, он должен был уйти в отставку. Однако Ирвину удалось невозможное: из-за его политики в отставку ушел сначала министр Биркенхед, а потом и все правительство.
Началось все с того, что нужно было определяться с составом приезжающей комиссии. Кандидатура Джона Саймона, с которым Ирвин уже успел поругаться в Палате общин, в качестве председателя комиссии была утверждена сразу. Сам Саймон был воодушевлен предстоящей работой: «Биркенхед, я думаю, немного удивился обнаружить рвение, с которым я был готов приостановить профессиональную и парламентскую деятельность в нашей стране, когда эта возможность появилась в поле моего зрения. Но я со своей женой уже делал тур через бóльшую часть Индии по приглашению бывшего вице-короля лорда Рединга, и его преемник лорд Ирвин был моим другом по колледжу Олл Соулс. Громадные конституционные проблемы, включая будущее 400 миллионов подданных короля, населяющих область, столь же большую, как Европа без России, захватили меня»203. Зато идея о том, что устроивший ему выволочку в Парламенте Саймон приедет в Индию, совсем не захватила его друга и коллегу Ирвина.