Идем, идем, сынок! Я готова. Бери сумки
Даже рука у нее не дрогнула, когда потянулась к дверному звонку. Молодец, рука. И внутри тоже была странная уверенность, что ей непременно должны открыть. И вроде как даже обрадоваться должны ее приезду, что было совершеннейшей уже наглостью с ее стороны. В самом деле с чего это неведомая Таня Деревянко должна ей обрадоваться? Здрасте-нате вам, я Диля из Душанбе, дочка вашей подруги Маши? Смешно. Ну и пусть будет смешно. Все равно больше деваться некуда.
С той стороны двери прозвучали торопливые шаркающие шаги, и она бодро вскинула голову, выпрямила спину, улыбнулась не очень широко, а так, слегка. Зубы у нее, конечно, были красивые, но широкая улыбка лицу не шла, делала его простоватым. Хотя в данной ситуации, может, оно и лучше выглядеть совсем уж простушкой.
Женское лицо, возникшее в проеме двери, тоже было не очень сложным. То есть обыкновенное совсем лицо. Бледное, одутловатое, с обвисшими круглыми щечками. Голубые блеклые глаза смотрели удивленно и с ожиданием, словно готовились принять вежливое извините, мол, дверью ошиблась. Диля сделала торопливое глотательное движение, потом набрала в грудь воздуху и чуть не закашлялась она узнала, узнала ее! Это была именно та самая Таня Деревянко с черно-белой маминой фотографии, только сильно постаревшая. Значит, никуда не переехала. Уже удача. Можно сказать, огромнейшая для нее удача.
Здравствуйте, а я к вам сипло произнесла она, одновременно пытаясь улыбнуться и подавить противный спазм в горле.
Ко мне? удивленно моргнула женщина. А вы кто?
Я дочка Марии Федоровны Коноваловой. Вы же ее помните? Ну, Маша Вы ей письма писали в Душанбе. Я вас узнала по фотографии! Вы же Таня Деревянко, да? Ой, то есть А как мне вас правильно называть? Тетей Таней, да?
Погоди, погоди оторопело моргнула редкими ресничками постаревшая Таня Деревянко, что-то я ничего не понимаю Ты из Душанбе, что ль, прилетела?
Ну да, конечно! Только не прилетела, а приехала. На поезде. Трое суток в дороге провели. А вот Алишер, сын мой.
Она дернула за руку Алишера, и он встал перед Таней Деревянко, подняв круглое личико и улыбаясь щербатым, без двух передних молочных зубов ртом.
Ага, Алишер, значит Маша писала, что ты им с Амирчоном собираешься внука родить. Аккурат от нее последнее письмо тогда и пришло. Больше не писала.
Это потому, что папа умер
Как умер? Да ты что? Амирчона уж и в живых нет? Надо же, а я и не знала
И мама тоже умерла. Месяц назад.
Ой, господи Свят, свят, царствие небесное
Женщина трижды торопливо перекрестилась, потом глянула на Дилю так, будто ждала, что, сообщив свои грустные новости, Диля попрощается и уйдет восвояси. А может, ей очень хотелось, чтобы она ушла. Вздохнув и, видно, преодолев в себе что-то, она быстро отступила на два шага назад, распахнула дверь пошире:
Заходите Что ж мы в дверях-то? Я сейчас пойду на стол соберу.
Заходите Что ж мы в дверях-то? Я сейчас пойду на стол соберу.
Да вы не беспокойтесь! Мы к вам ненадолго. Понимаете, нам пока с Алишером совсем идти некуда, но я постараюсь быстро устроиться на одном дыхании протараторила Диля, быстро втаскивая в прихожую чемодан.
Погоди Так ты не в отпуск, что ли?
Нет, тетя Таня, не в отпуск. Я насовсем. Но я правда быстро устроюсь, я завтра же пойду
Хм. Хм! Ну, ладно Потом поговорим. А сейчас давай-ка мальчонку в горячую ванну засунь, он у тебя трясется весь от холода. Вон, и курточка вся промокла. Не дай бог, заболеет. У нас тут не Душанбе.
Хорошо. Спасибо.
А вещи вон в ту комнату отнеси. Там дочка моя раньше жила, теперь замуж вышла, второй раз уже. Представляешь, внука мне подарила на старости лет
Да на какой старости? Вы еще и не старая вовсе! Мама тоже еще не старая была.
Да, жалко мне Машу Несчастная она, ни в чем ей судьба задаточка не послала, одно только страдание. С Амирчоном-то они как жили? Не обижал он ее? А то в письме всего не напишешь
Папа? Нет, не обижал Что вы! Он очень любил ее!
То-то и оно, что любил А ей каково было?
В каком это смысле? озадаченно повернулась к ней Диля, держа в руках влажную Алишерову курточку. Что вы имеете в виду?
Ладно, потом поговорим. Иди, купай мальчонку. Я там полотенце чистое положила.
Пожав плечами и улыбнувшись, Диля закрыла за собой дверь в ванную, пустила на всю мощь воду. Обернувшись к Алишеру, подмигнула ему ободряюще:
Сейчас согреешься, сынок Тебе с пеной сделать? Погоди, сейчас
Пошуровав по полочкам, она пожала плечами, протянула растерянно:
Ой, а тут и пены никакой нет, и геля для душа тоже нет Ничего такого нет, пожалуй. Одно мыло. Плоховато, видать, наша тетя Таня живет.
Она вздохнула, огляделась вокруг, словно пытаясь утвердиться в своем предположении о хозяйской бедности, которая сразу в глаза и не бросалась по причине глобальной чистоты, доведенной до уровня больничной дезинфекции. Но если внимательно приглядеться Ванна, например, вычищена до блеска, но и протерта практически до самого чугунного основания в некоторых местах уже видны, как проплешины, черные островки. Кафель беленький, от времени матовый тоже со времен царя гороха положен, и зеркало в него над ванной вделано, половина потекла блеклой патиной, аккурат в том месте, куда вода из душа попадает. Наверное, лет тридцать-сорок назад это сильно круто было в кафель над ванной для себя зеркало вставить. Чтобы, значит, принимающая душ молодая хозяйка могла своими формами любоваться. Формы потом с годами расплылись и исчезли, а бедное зеркало, выходит, неприкаянным осталось? Вынуждено отражать то, чего отраженным быть вовсе не желает? А полотенце Аж бросается в глаза яркой белизною! Но, кажется, тронь рукой, и рассыплется на ниточки от ветхости. Да уж, совсем, видно, не желанные они тут с Алишером гости, при такой бедности