Кроме неудобства, что добро не определено природой изначально, такое положение вещей порождает также удобство определение добра можно не искать, но выбрать в соответствии с нашими целями. Подходить к этому следует с предельной ответственностью, ибо на понятии о добре и зле держится вся общественная мораль и все законы, оно задаёт основы общественной жизни. Но прежде всего, коль определения не должны противоречить чувствам большинства людей, нужно разобраться, как устроено естественное ощущение людьми хорошего и плохого, добра и зла.
К счастью, мне необычайно повезло жить в такое время, когда совсем недавно, десятилетия назад, знаний человечества стало достаточно, чтобы уверенно разобраться с этим вопросом. Чуть более века прошло с тех пор, как Зигмунд Фрейд опубликовал свои знаменитые работы, приблизительно тогда же Иван Павлов совершил прорывные открытия в области физиологии, затем человечество наблюдало такие феномены, как два конкурирующих общественно-политических уклада среди развитых стран, массовое общественное образование, культ потребления, лженаучная расовая теория, две мировые войны. В мире росла сеть университетов, научно-исследовательских институтов, развивались системы учёта и хранения данных, статистика, повышалась доступность науки для рядовых граждан, появилась генетика, своё веское слово в психологии и социологии сказал Эрих Фромм. С приходом третьего тысячелетия технический прогресс вывел науку на новый виток возможностей: массовая компьютеризация общества, рост производительности компьютеров, массовое внедрение электронных средств связи, социальные сети, геолокационные орбитальные спутники, наблюдение поверхности Земли из космоса, компактные дистанционно пилотируемые дроны, новые поколения высокоточного измерительного и аналитического оборудования, распространение искусственного интеллекта всё это привело к необычайному ускорению исследований по множеству направлений. По утверждениям, например, антропологов, за 15 лет после 2000-го года они нашли больше материалов для исследований, чем за все 150 лет существования антропологии до этого. Биологи теперь дополняют свои исследования сложными компьютерными вычислениями. Социологи, уже будучи знакомы с результатами Стэнфордского тюремного эксперимента16, Гарвардского исследования развития взрослых17 и любительского эксперимента «Третья волна»18, получили доступ к исследованиям совсем иного масштаба и изучают теперь данные о поведении миллионов людей. Скорость распространения научных знаний приблизилась к пределу о большинстве научных исследований возможно знать из любой точки мира ещё до их завершения.
В результате гигантского количества исследований было выявлено, что жизненные циклы всех живых существ подчинены некоему общему началу. Синий кит разительно отличается от плесневого гриба пеницилла, а кокосовая пальма от инфузории-туфельки19, но не только у всех этих организмов, а даже у вирусов, которые организмами не являются и занимают спорное место в научной классификации, в жизненных циклах неизбежно присутствует одно и то же свойство стремление к продлению рода. Вирусы не способны совершать активные действия, и у них это стремление выражено только пассивной предрасположенностью, наличием необходимого механизма для их размножения в особых условиях при внешнем воздействии, но всё же они успешно размножаются, и это делает их подобными всему живому. Других столь же распространённых свойств живых существ не обнаружено: многим организмам присущ инстинкт самосохранения, но не у всех есть инстинкты вообще, большинству организмов нужен кислород для обмена веществ, но не всем, у многих организмов основой их энергетических процессов является фотосинтез, но не у всех. Не пытаясь делать отсюда строгие выводы, всё же уместно отметить, что данная картина является косвенным подтверждением идеи, что жизнь могла зародиться случайно слишком уж разнообразны её формы и при этом не подчинены некоему очевидному общему осмысленному проекту. Постоянное размножение ради размножения несёт в себе не слишком много смысла; даже если это есть проявление некоего высшего замысла, о сути этого замысла можно только гадать.
При этом вполне естественно, что жизнь должна сопровождаться стремлением к размножению, просто чтобы не исчезнуть, ведь любой организм может умереть по внутренним или внешним причинам; даже популяция организмов, которые сами по себе не умирают, за достаточно большое время погибнет из-за внешних воздействий. Если предположить, что на нашей планете периодически возникали формы жизни, не стремящиеся к размножению, то они могли успешно существовать какое-то время, обмениваться веществами с окружающей средой, а затем распадались, не оставляя потомства, и мы теперь ничего не знаем о них. Возможно также, что и в наше время, благодаря естественным мутациям, постоянно возникают организмы, которые не стремятся к размножению; они также неизбежно умирают, отдавая место в природе тем, кто создаёт потомство. Только не стоит путать такую ситуацию с жизнью коллективных организмов-колоний, вроде пчёл, муравьёв или термитов у них за размножение всегда отвечает специальная самка, и любая рабочая особь, хотя самостоятельно не участвует в размножении, тем не менее, активно переживает за этот процесс; самку, которая откладывает мало яиц, немедленно убивают и заменяют другой. Наконец, вполне вероятно, что у многих живых существ стремление к размножению может притупляться, уступая другим приоритетам, как, например, постоянное потребление или лидерство среди их популяции. Такие организмы могут на протяжении некоторого времени существовать наравне со всеми другими, но если их низкая тяга к размножению передаётся новым поколениям, то они вскоре проигрывают природную конкуренцию и исчезают. Таким образом, биосфера Земли полностью или почти полностью состоит из таких организмов, для которых создание потомства является первостепенной задачей, доминирующей в алгоритмах их жизненных циклов; вряд ли могло случиться иначе.