В то же время, не желая себе окончательно связывать руки, Бонн не давал четкого определения того, что должно пониматься под «удовлетворительным решением». В публичных выступлениях представители федерального правительства избегали детализации «уступок» ФРГ по Западному Берлину. Акцент делался на подчеркивании необходимости «присутствия» ФРГ в этом городе и учета реальностей в этом районе без какой-либо детализации[294].
По мнению Третьего европейского отдела, ФРГ в конце 1970 г. в оценке перспектив четырехсторонних переговоров проявляла большую осторожность, видимо, считаясь с возможностью того, что три державы могут заблокировать какое-либо продвижение вперед, исходя из своих собственных интересов, что поставило бы правительство СДПГ-СвДП в очень сложное положение. В отличие от пропаганды трех держав, изображавших ход переговоров в намеренно пессимистических тонах, в заявлениях официальных лиц ФРГ настойчиво подчеркивалась возможность прогресса в обсуждениях, необходимость сдержанности и терпеливости для достижения положительных результатов[295].
Правительство ФРГ воздерживалось от каких-либо публичных высказываний, осуждающих или критикующих позицию Советского Союза на четырехсторонних переговорах. Этой линии в основном придерживалась и официальная пропаганда. В то же время со стороны Бонна проводилась целенаправленная кампания против ГДР, смысл которой состоял в создании у общественности впечатления, что на пути достижения урегулирования по Западному Берлину стоит «жесткая позиция Ульбрихта». Эти утверждения используются правительством ФРГ для того, чтобы обвинить ГДР в затяжке переговоров и попытаться оказать давление на нее в целях возобновления «общегерманского диалога», прерванного Восточным Берлином после встречи В. Брандта и В. Штофа в Касселе в мае 1970 г. В известной степени этот тактический маневр был рассчитан также на то, чтобы попытаться столкнуть на западноберлинском вопросе Советский Союз и ГДР, добиться каких-либо дополнительных уступок на переговорах[296].
По мнению Третьего европейского отдела, ФРГ в конце 1970 г. в оценке перспектив четырехсторонних переговоров проявляла большую осторожность, видимо, считаясь с возможностью того, что три державы могут заблокировать какое-либо продвижение вперед, исходя из своих собственных интересов, что поставило бы правительство СДПГ-СвДП в очень сложное положение. В отличие от пропаганды трех держав, изображавших ход переговоров в намеренно пессимистических тонах, в заявлениях официальных лиц ФРГ настойчиво подчеркивалась возможность прогресса в обсуждениях, необходимость сдержанности и терпеливости для достижения положительных результатов[295].
Правительство ФРГ воздерживалось от каких-либо публичных высказываний, осуждающих или критикующих позицию Советского Союза на четырехсторонних переговорах. Этой линии в основном придерживалась и официальная пропаганда. В то же время со стороны Бонна проводилась целенаправленная кампания против ГДР, смысл которой состоял в создании у общественности впечатления, что на пути достижения урегулирования по Западному Берлину стоит «жесткая позиция Ульбрихта». Эти утверждения используются правительством ФРГ для того, чтобы обвинить ГДР в затяжке переговоров и попытаться оказать давление на нее в целях возобновления «общегерманского диалога», прерванного Восточным Берлином после встречи В. Брандта и В. Штофа в Касселе в мае 1970 г. В известной степени этот тактический маневр был рассчитан также на то, чтобы попытаться столкнуть на западноберлинском вопросе Советский Союз и ГДР, добиться каких-либо дополнительных уступок на переговорах[296].
Третий европейский отдел считал, что в этой двойственности и противоречивости курса руководства ФРГ сказывалась сложность его внутриполитического положения, неустойчивость позиций СДПГ-СвДП в парламенте, постоянный нажим со стороны ХДС/ХСС, развернувших широкую кампанию в целях осложнения достижения договоренности четырех держав по Западному Берлину и недопущения занятия Брандтом в этом вопросе более реалистичной линии. ХДС/ХСС обвинял правительство в том, что оно будто бы предает «национальные интересы» страны, идет на большие «уступки» в Западном Берлине ради создания благоприятных предпосылок для ратификации советско-западногерманского и польско-западногерманского договоров и обеспечения успеха своей «восточной политики». Опасаясь выглядеть в глазах общественности менее стойким, чем оппозиция и западные союзники в защите интересов ФРГ, правительство ФРГ нередко занимало по тактическим соображениям в западноберлинских делах позиции, весьма близкие к ХДС/ХСС[297].
Если перед началом обмена мнениями, отмечалось в рассматриваемом документе, правящие партии СДПГ и СвДП высказывались за отказ от практики регулярного проведения в Западном Берлине ежегодно трех парламентских недель и приглушили некоторые вызывающие формы притязаний ФРГ на этот город, то в дальнейшем под давлением западных держав и правых сил в стране они пошли в своей практической политике на наращивание присутствия ФРГ в Западном Берлине. Правительство Брандта-Шееля вновь стало включать посещение Западного Берлина в программы официальных визитов иностранных государственных деятелей в ФРГ и объявило о предстоявшем переводе в город новых федеральных органов, таких, как центральный регистр по уголовным делам и федеральный институт по исследованию профессионального обучения[298].