С. Леонов и А. Рабинович настойчиво пытаются убедить читателей в том, что в первые месяцы после октябрьской революции, а не после событий конца августа-начала сентября 1918 г., только большевики придерживались линии на максимально жесткие меры (вплоть до расстрелов) в отношении активных противников новой власти заговорщиков, террористов, организаторов восстаний, саботажников и т. д. Такое утверждение не представляется достаточно убедительным. Обратим, к примеру, внимание на следующий фрагмент воспоминаний В. Д. Бонч-Бруевича, близкого в рассматриваемый период к лидеру большевистской парии и председателю Совнаркома В. И. Ленину. «Борясь с пьяными погромами, писал он, где совершенно ясно шла контрреволюция и антисемитская агитация, мы наталкивались... на все большие доказательства объединения всех антибольшевистских течений... Собрав достаточно много данных, я сделал первый доклад по этому вопросу председателю Совета народных комиссаров. В докладе сами факты подчеркивали, что во главе этого движения стоят кадеты. Владимир Ильич с крайним вниманием выслушал все и с большой придирчивостью стал критиковать данные доклада... потребовал к себе документы, обосновывавшие и подтверждающие эту часть доклада. Тщательно проверив и прочтя все... он не мог не признать, что действительно движение саботажа существует, что оно руководится по преимуществу из одного центра, и что этим центром является, в большинстве случаев, партия к. д. Само собой возникал вопрос: что с этим делать?... Ну, что же, заговорил он,... раз так... придется предложить им выехать на годик в Финляндию... Там одумаются...» (выделено автором. А. З.). При всей критичности отношения к писаниям В. Д. Бонч-Бруевича вообще и к точности изложения им отдельных фактов в частности, нельзя не отметить, что даже предложенная В. И. Лениным мера сковывания активности кадетов не была реализована на практике. И только 28 ноября (по старому стилю) 1917 г. на основании декрета СНК кадеты были объявлены «партией врагов народа» со всеми вытекающими из этого последствиями.
Партия левых эсеров, к примеру, не предприняла активных действий по блокировке реализации данного декрета, а лишь протестовала «в кабинетах». Это в своих воспоминаниях признал и бывший нарком юстиции И. Штейнберг. Более того, придя в начале января 1918 г. во Всероссийскую ЧК, представители ПЛСР активно проводили в жизнь меры, прописанные в указанном выше декрете.
После рассмотрения мнения некоторых историков по этому важному историческому сюжету, возвращусь к событиям, предшествовавшим созданию ВЧК. Итак. Несмотря на то, что Военно-следственная комиссия Военно-революционного комитета (уже подчинявшегося не Петроградскому совету, а Всероссийскому ЦИК) действовала достаточно эффективно, на заседании ВРК 21 ноября 1917 г. совершенно неожиданно прозвучало упомянутое выше предложение Ф. Э. Дзержинского о создании новой структуры комиссии по борьбе с контрреволюцией (КБКР). И это предложение было принято. При этом замечу, что, как это не кажется странным, сам Ф. Дзержинский в состав данного органа включен не был. Но никто из состава ВСК также не был упомянут в протокольной записи. В руководстве ВРК посчитали необходимым привлечь к работе в комиссии новых лиц, как-то: Н. С. Скрыпник, И. П. Флеровский, Г. И. Благонравов, А. В. Галкин и В. А. Трифонов. Все они являлись членами большевистской партии, однако только Н. Скрыпник и Г. Благонравов имели юридическое образование. Надо иметь в виду, что все предложенные в КБКР партработники выполняли в это время иные, не менее важные поручения.
Каких-либо документов, подтверждающих реализацию решения о создании КБКР, мне найти не удалось. Причины, побудившие Ф. Дзержинского выступить с указанной инициативой и при этом не подвигшие его выдвинуть свою кандидатуру (если конечно она не была отклонена участниками совещания без отражения этого в протоколе), остаются абсолютно непонятными. Сказанное относится и к последовавшему решению ВРК. Иначе как непродуманным экспромтом, продиктованным некими, произошедшими в Петрограде событиями, либо субъективными обстоятельствами, все это назвать нельзя. Можно лишь предположить, что Ф. Дзержинский озвучил «наказ» близкого ему человека Председателя ВЦИК Я. М. Свердлова, стремившегося, как известно, упорядочить работу Военно-революционного комитета в целом и ВСК в частности.
В отличие от других отделов ВРК, Военно-следственная комиссия действовала достаточно эффективно. На ее счету было следующее: расследование дела о восстании юнкеров, поимка скрывшегося из-под надзора бывшего царского министра внутренних дел А. Д. Протопопова, операция по выяснению состава и последовавший арест 27 членов стачечного комитета Союза союзов, проведение следствия над группой офицеров Гатчинской авиационной школы, подозревавшихся в подготовке вооруженных акций против новой власти, а также в отношении нескольких офицеров из Совета союза казачьих войск, признанного контрреволюционным органом, выявление склада оружия в городском лазарете, пресечение саботажных действий начальника милиции Петрограда Н. Иванова. Военно-следственной комиссией проводились активные мероприятия по состоявшему в основном из кадетов «Комитету спасения родины и революции». Удачно была завершена операция по вскрытию организации монархиста В. М. Пуришкевича. Вся ее руководящая головка подверглась аресту. Была вскрыта и ликвидирована монархическая подпольная организация «Белый крест».