В 1990 г. в Руанде появилось целое полчище новых периодических изданий. Все они, кроме «Кангуры», служили рупорами сравнительной умеренности и все, кроме «Кангуры», ныне в основном канули в забвение. Хассана Нгезе, хуту-националиста популистского толка, выдернутого из безвестности женой президента для исполнения обязанностей придворного шута, с бо́льшим основанием, чем кого-либо иного, можно назвать автором сценария надвигавшегося «крестового похода» хуту. Было бы глупо оспаривать его великолепные способности в роли торговца страхом. Когда в другой газете был опубликован шарж, изображавший Нгезе на кушетке и «демократическую прессу» в роли психоаналитика, со следующим текстом:
В 1990 г. в Руанде появилось целое полчище новых периодических изданий. Все они, кроме «Кангуры», служили рупорами сравнительной умеренности и все, кроме «Кангуры», ныне в основном канули в забвение. Хассана Нгезе, хуту-националиста популистского толка, выдернутого из безвестности женой президента для исполнения обязанностей придворного шута, с бо́льшим основанием, чем кого-либо иного, можно назвать автором сценария надвигавшегося «крестового похода» хуту. Было бы глупо оспаривать его великолепные способности в роли торговца страхом. Когда в другой газете был опубликован шарж, изображавший Нгезе на кушетке и «демократическую прессу» в роли психоаналитика, со следующим текстом:
Нгезе: Доктор, я болен!!
Врач: И чем же вы больны?!
Нгезе: Этими тутси Тутси Тутси!!!!!!! Нгезе подхватил его и перепечатал в «Кангуре». ОН БЫЛ ОДНИМ ИЗ ТЕХ УБИЙСТВЕННЫХ СОЗДАНИЙ, КОТОРЫЕ ВСЕ, ЧЕМ В НИХ НИ БРОСЯТ, ПРЕВРАЩАЮТ В СОБСТВЕННОЕ ОРУЖИЕ. Он был забавным, наглым и в одном из самых подавленных обществ на земле являл собой освобождающий пример человека, который, казалось, не ведал никаких запретов. В качестве расового теоретика Джон Хеннинг Спик смотрелся рядом с Нгезе как раз тем, чем он и был на самом деле, дилетантом. Нгезе стал выдающимся исходным архетипом руандийского хуту-génocidaire[10], и вскоре у него появился легион подражателей и апостолов.
Хотя Нгезе был верующим представителем маленького сообщества руандийцев-мусульман единственного религиозного сообщества, по словам одного христианского лидера, которое «вело себя внешне пристойно и не принимало активного коллективного участия в геноциде, даже наоборот, старалось спасать мусульман-тутси», истиной религией Нгезе был «хутизм». Его самая знаменитая статья, опубликованная в декабре 1990 г., представляла собой кредо этой новорожденной веры и называлась «Десять заповедей хуту». Несколькими быстрыми штрихами Нгезе оживил, отредактировал и заново освятил хамитский миф и риторику революции хуту, чтобы четко изложить доктрину воинственного хуту-пуризма. Первые три заповеди касались неистребимого представления о том, что красота женщин-тутси превосходит внешние данные женщин-хуту, которое постоянно подкреплялось пристрастиями заезжих белых и хуту, обладавших высоким общественным положением. Согласно заповедям Нгезе, все женщины-тутси были агентами тутси; мужчины-хуту, которые женились на тутси, водили с ними дружбу или брали их «в секретарши или любовницы», должны были считаться предателями, а женщинам-хуту со своей стороны предписывалось пресекать «тутсилюбивые» поползновения мужчин-хуту. От вопросов пола и секса Нгезе переходил к делам бизнеса, ОБЪЯВЛЯЯ ЛЮБОГО ТУТСИ БЕСЧЕСТНЫМ «ЕДИНСТВЕННОЙ ЕГО ЦЕЛЬЮ ЯВЛЯЕТСЯ ПРЕВОСХОДСТВО ЕГО ЭТНИЧЕСКОЙ ГРУППЫ», А ЛЮБОГО ХУТУ, КОТОРЫЙ ВЕЛ ФИНАНСОВЫЕ ДЕЛА С ТУТСИ, ВРАГОМ СВОЕГО НАРОДА. То же самое утверждалось и в отношении жизни политической: хуту должны контролировать «все стратегические посты политические, административные, экономические, военные и в структурах безопасности». Далее, хуту было заповедано блюсти «единство и солидарность» против «общего врага тутси», изучать и распространять «идеологию хуту» революции 1959 г. и рассматривать как предателя любого хуту, который «преследует своих братьев-хуту» за изучение или распространение этой идеологии.
«Десять заповедей хуту» широко распространялись и обрели неслыханную популярность. Президент Хабьяримана потрясал фактом их публикации как доказательством «свободы прессы» в Руанде. Общественные лидеры по всей Руанде считали их эквивалентом законодательства и вслух зачитывали их на общественных мероприятиях. Их идею вряд ли можно было назвать непривычной, но благодаря новому привкусу «священной войны» и неумолимым предупреждениям «впавшим в ересь» хуту даже неискушенное в своей массе руандийское крестьянство не могло не уловить, что эта идея достигла совершенно новой набатной кульминации. Восьмая и наиболее часто цитируемая заповедь гласила: «Хуту должны перестать жалеть тутси».
* * *В декабре 1990 г., в том же месяце, когда Хассан Нгезе опубликовал «Десять заповедей хуту», «Кангура» приветствовала французского президента Миттерана портретом во всю полосу, снабженным заголовком: «Друг познается в беде». Приветствие это пришлось как нельзя кстати. Сражаясь плечом к плечу с Руандийскими вооруженными силами (РВС) Хабьяриманы, сотни превосходно экипированных французских десантников не давали РПФ продвинуться дальше изначально захваченного плацдарма на северо-востоке страны. Поначалу Бельгия и Заир тоже посылали войска в поддержку РВС, но заирцы были так охочи до пьянства, мародерства и насилия, что руандийцы вскоре уже сами умоляли их отправляться домой, а бельгийцы устранились по собственной инициативе. Французы же остались, и их роль была так велика, что уже после первого месяца сражений Хабьяримана объявил о поражении РПФ. В действительности потрепанные отряды мятежников просто ушли на запад с открытых равнин Северо-Восточной Руанды, чтобы основать новую базу на неприступных, поросших тропическими лесами склонах вулканов Вирунги. Там мерзнущие, мокнущие и плохо снабжаемые бойцы РПФ несли больше потерь от пневмонии, чем в боях, ведя подготовку просачивавшихся ручейком сквозь леса новых рекрутов и формируя из них свирепую и свирепо дисциплинированную партизанскую армию, которая смогла бы быстро усадить Хабьяриману за стол переговоров или нанести ему решительное поражение, если бы не Франция.