Госпожа Одетта, сказал ей шеф безопасности Хабьяриманы, говорят, что вы хороший врач.
Не знаю промямлила в ответ Одетта.
Да, настаивал он. Говорят, что вы женщина очень умная. Вы учились в хороших учебных заведениях, не имея на то права. Но что вы недавно сказали в больничном коридоре после смерти брата президента Хабьяриманы?
Одетта никак не могла взять в толк, о чем он говорит.
Шеф безопасности пояснил:
Вы сказали: пусть все семейство Хабьяриманы провалится к демонам.
Одетта, которую трясло от страха, через силу рассмеялась.
Я же врач, напомнила она. Вы что же, думаете, я верю в демонов?
Шеф безопасности тоже рассмеялся. Одетта уехала домой, а на следующее утро, как обычно, пришла на работу.
Я начала обход, вспоминала она. Потом ко мне подошел коллега и сказал: «Ах, вечно-то вы уезжаете! И куда же теперь в Бельгию или еще куда?» И повел меня посмотреть: МОЕ ИМЯ БЫЛО ВЫЧЕРКНУТО С ДВЕРЕЙ ПАЛАТ, И ВСЕМ РАССКАЗАЛИ, ЧТО Я ЗДЕСЬ БОЛЬШЕ НЕ РАБОТАЮ.
Глава 6
Тутси были не одиноки в своем разочаровании, когда Вторая республика закостенела, превратившись в зрелый тоталитарный режим, при котором Хабьяримана, избиравшийся без оппозиции, объявил о 99% поданных за него голосов на президентских выборах. Президентское окружение было в подавляющем большинстве выходцами из его родных мест на северо-западе, и хуту-южане все сильнее ощущали свою отчужденность. В массах крестьянства хуту оставались почти такими же забитыми, как и тутси, и их безжалостно эксплуатировали после того, как Хабьяримана вдохнул новую жизнь в презренный колониальный режим обязательного принудительного труда. Разумеется, все без исключения являлись петь и плясать по требованию надсмотрщиков партии НРДР, пресмыкаясь перед президентом на многолюдных спектаклях политической пропаганды, но такие обязательные массовые изъявления радости не могли скрыть растущее политическое недовольство большинства руандийского общества. И хотя страна в целом стала в пору правления Хабьяриманы чуть менее бедной, огромное большинство руандийцев не вылезало из крайней нищеты, причем не оставалось незамеченным то, что всемогущий президент и его клика сделались очень и очень богаты.
С другой стороны, на памяти руандийцев иных порядков и не было, и по сравнению с остальной постколониальной Африкой иностранным поставщикам гуманитарной помощи Руанда казалась сущим раем. Почти во всех прочих странах этого континента, куда ни брось взгляд, были сплошь диктаторы ставленники великих держав «холодной войны», правившие посредством грабежа и убийства, и противостоявшие им бунтовщики крыли их и их покровителей той громкой антиимпериалистической риторикой, которая вызывает у белых социальных работников горькое ощущение, что их не понимают. Руанда была страной спокойной или, подобно вулканам на северо-западе, дремлющей; там были прекрасные дороги, высокая посещаемость церкви, низкий уровень преступности и стабильно растущие стандарты общественного здоровья и образования. Если ты был бюрократом с бюджетом гуманитарной помощи «на распил», а твой профессиональный успех измерялся умением не слишком нагло лгать или лакировать действительность при заполнении оптимистичных статистических отчетов в конце каждого финансового года, то Руанда была для тебя как раз тем, что доктор прописал. Бельгия щедро сливала деньги в свою старую кормушку; Франция, вечно жаждавшая расширить свою неоколониальную африканскую империю la Francophonie[8], начала кампанию военной помощи Хабьяримане в 1975 г.; Швейцария посылала в Руанду больше гуманитарной помощи, чем в любую другую страну мира; Вашингтон, Бонн, Оттава, Токио и Ватикан все они числили Кигали своим любимым получателем благотворительных фондов. Местные горы кишели белой молодежью, которая трудилась, пусть и сама того не ведая, ради вящей славы Хабьяриманы.
Потом в 1986 г. на мировом рынке произошло стремительное падение цен на главные статьи экспорта Руанды кофе и чай. Единственное, на чем еще можно было выгадать, это на аферах с проектами иностранной гуманитарной помощи, и среди представителей руандийского северо-запада, которые выдвинулись за счет связей с Хабьяриманой, началась жесткая конкуренция. В криминальных синдикатах, наподобие мафии, человек, который сжился с логикой и практикой банды, как говорится, принадлежит ей с потрохами. Эта концепция органична для руандийских традиционных социальных, политических и экономических структур, пирамид тесных отношений типа «патрон клиент», которые остаются здесь единственной чертой, которую не смог изменить ни один режим. На каждом холме есть свой вождь, у каждого вождя есть свои заместители и помощники; эта неофициальная иерархия распространяется от мельчайшей социальной клетки до высшего уровня центральной власти. Но если Руанда, по сути дела, принадлежала мвами или, как сейчас, президенту, то кому принадлежал он сам? Путем контроля над полугосударственным бизнесом, над политическим аппаратом НРДР и армией кучка представителей северо-запада к концу 1980х превратила руандийское государство в послушный инструмент своей воли, а со временем и сам президент сделался скорее продуктом региональной власти, нежели ее источником.