Нам известно имя, по крайней мере, еще одной женщины, ставшей придворной поэтессой. Это Вильборг, которая сочиняла стихи в Норвегии в конце XI века[126]. Имена других женщин-скальдов (skáldkona) были забыты, либо попросту до нас не дошли. Кроме того, есть вымышленные женские персонажи саг, которым авторы приписывают умение слагать стихи. Эти упоминания могли показаться странными, если бы сама мысль о женщинах-поэтах была для читателей неприемлемой. Тем не менее количество женщин, занимавшихся стихосложением в эпоху викингов, было, очевидно, ничтожно мало на фоне числа мужчин-поэтов.
С другой стороны, в сагах также встречаются сцены, когда женщины истолковывают скальдическую поэзию. Да, эти сцены нужны рассказчику для того, чтобы двигать сюжет, но то, что женщины могли читать и понимать замысловатые стихи скальдов, это само по себе важное свидетельство. В «Саге о Гисли» заглавный герой произносит вису, в которой признается, что убил мужа своей сестры Тордис. Женщина не сразу понимает смысл этой висы, но чувствует ее важность. Она запоминает произнесенные братом строки, повторяет их по дороге домой, и в итоге разгадывает их страшный смысл[127]. Вскоре после смерти мужа Тордис заключает новый брак, на этот раз с братом погибшего. Выяснив, что Гисли виновен в смерти ее первого мужа, она рассказывает об этом второму, тем самым подталкивая его к мести. Ошибка Гисли заключается не в том, что он сомневался в способности сестры верно истолковать смысл висы, а в том, что он отказывал ей в способности предпринять какие-то шаги в этом отношении.
Женщины и оружиеНесмотря на то что сначала Тордис жаждет смерти Гисли, позже, когда он погибает при иных обстоятельствах, она бросается на его убийцу с мечом, случайно упавшим на пол. Тордис метила «прямо в грудь» мужчины, которого звали Эйольв, но промахивается: клинок едва задевает бедро[128]. Попытка оканчивается неудачей. В одной рукописи, где сохранилось упоминание о стихотворении Йорунн, ее прозвище звучит не как «дева-скальд» (skáldmær), а как «дева щита» (skjaldmær)[129]. Это слово используется для обозначения женщин-воинов в отдельных сагах, включая переводной текст поэмы об Александре Македонском, что позволяет считать таких дев аналогом амазонок, а сам термин производным от латинского[130]. Слова skáldmær и skjaldmær едва отличаются друг от друга, и замена одного на другое может объясняться простой опиской. Йорунн могла сражаться бок о бок с конунгом, как это делали многие придворные скальды-мужчины, либо просто наблюдала за ходом сражений, чтобы затем более красочно описать победу. Но одно-единственное слово в рукописи конца XIV века не может служить весомым доказательством того, что в эпоху викингов женщины были полноправными воинами.
Напротив, королевские саги, в которых описана истории Норвегии, ничего не говорят нам о том, что среди воинов были женщины. В этих текстах, написанных в XIII веке и основанных на скальдической поэзии и устном эпосе, встречается множество батальных сцен, но женщины фигурируют в них преимущественно как зачинщицы конфликта: они провоцируют мужчин на то, чтобы те доказали свою доблесть и отвагу (см. главу 5). Кроме единственного упоминания Йорунн никаких следов женщин-воительниц в этих сагах нет. Их описание в письменных скандинавских источниках полностью зависит от жанра: девы щита появляются там, где есть драконы, магия, гномы, тролли и призраки, так что сам образ должен рассматриваться с известной долей скептицизма. Как только встречается повествование более реалистичное, мы уже не можем найти в нем упоминаний о том, как женщины берутся за оружие. Более того, закон четко говорит о том, что от их лица должны сражаться мужчины[131]. Женщина не может просто схватить клинок и неожиданно демонстрировать нам чудеса владения им. Читатель этого просто не понял бы. Да, диалоги и персонажи могли быть вымышленными, но правдоподобными. В реалистичных текстах примеры того, как в руки женщин попадало оружие, можно пересчитать по пальцам, а обстоятельства этих происшествий, равно как и мотивы героинь, далеко не однозначны. Успешным исходом может похвастаться, разве что, Ауд из «Саги о людях из Лососьей долины», которую дразнят за то, что она носит мужские штаны. Она решает отомстить своему мужу Торду, который бросает ее ради другой женщины[132]. Застав Торда спящим, Ауд выхватывает меч и наносит удар: «Она ранила ему правую руку и оба соска». При этом мужчина остается жив и даже способен сам рассказать эту историю, хоть и не без стыда. Рассказчик осуждает бесчестный поступок Торда, поэтому сцена ранения описана с подчеркнутой сменой гендерных ролей: его тело пронзает мечом женщина, а это должно быть для него вдвойне постыдно.
Среди европейских источников, написанных теми, кто в свое время подвергался набегам викингов, также не встречается упоминания о том, что среди нападавших были женщины. В «Англосаксонской хронике», одном из самых надежных письменных источников той эпохи, говорится, что воины Великой датской армии, опустошавшей английские земли в IX веке, прятали своих женщин и детей в укромном месте, прежде чем идти в атаку[133]. Есть и другие европейские источники, описывающие сражения, происходившие столетиями раньше. Их авторы характеризуют викингов довольно предвзято, но это вполне объяснимо. К примеру, в ирландской хронике начала XII века утверждается, что среди предводителей викингов, сражавшихся в 1014 году против короля Бриана Бору, была Рыжеволосая Дева (Inghen Ruaidh)[134]. Так как текст был написан десятки, если не сотню лет спустя после самой битвы, историки полагают, что это свидетельство было художественным вымыслом, призванным подать положительный пример современникам[135]. При этом мы вполне можем предположить, что среди полчищ викингов, бившихся с ирландцами, могло найтись место и для женщины. Сомнения вызывает не это, а мысль о том, что военная подготовка женщин и их участие в боях считалось у викингов нормальной практикой.