Парни крепкие. Дисциплина есть. Машины водить умеют. Костя думал именно так и не прогадал.
Через два года у него был автопарк и несколько автобусов. И он серьезно задумывался о приватизации городского автовокзала. Почему бы нет?
Но тут на него началась охота.
В городе начался очередной передел. Костя в принципе стоял от этого в стороне. Беспредельщиков он уважал только в одном виде, а именно в гробу. Поэтому он платил за охрану одному из трех авторитетов в городе и спал спокойно.
Увы.
В город прибыл молодой и наглый вор в законе Кацо. Полностью он был Рустам Мирзоевич Кацоян. Странная смесь, но чего не бывало во времена СССР?
Кацо огляделся и решил, что трех «китов» криминала городу мало. Четвертого надо. И начал постепенно подгребать под себя все, что плохо лежало.
«Леотранс» был первой попыткой подгрести одно из предприятий, принадлежащих другим.
Что ж. Костя довольно резко ответил его «быкам». Спустил с лестницы «группу захвата». Не сам. С помощью тех самых ребят, которые стали его командой. Не зря он постоянно, в свободное от работы время гонял их то в спортзал, то в тир, повторяя: «В России живешь. Не в СССР. А здесь может быть всякое. Что ты за мужик, если себя не защитишь?».
Шипели. Ругались. Но шли.
Результат оценили потом. Когда таксиста могли запросто выкинуть из машины. Переломать ему кости. Отобрать выручку. Или даже просто убить в «Леотрансе» не пострадал никто. Орудием самозащиты может быть что угодно. Даже здоровущий разводной ключ. Только примени правильно. И не бойся убить тех, кто собирается убить тебя. А именно это Костя считал причиной всех несчастий.
Нерешительность.
Слабость и мягкотелость любого порядочного человека перед уличной шпаной.
Там где надо бить первым и бить насмерть, а потом уходить, не испытывая ничего (и уж тем более какой-то там вины!), люди начинают мяться, бояться, страдать и в результате гибнут. Из своих сотрудников он эту мягкость вытряхивал, как пыль из ковра хоть палкой, хоть выбивалкой, лишь бы сработало. И срабатывало.
Нанять грамотных юристов, чтобы те отгавкивались в суде, тоже было несложно. Зато пошли слухи: «Леоверенский своих не выдает». А за слухами пришла и репутация.
Которой не верил Кацоян.
Старик. Да что он может?!
Кацояна пришлось разочаровать. Смертельно.
Константин помнил, как пришел на встречу, пряча маленький пистолет на ноге, под брюками. Для вида. И уже всерьез гарроту под воротником пиджака.
Почему все недооценивают удавку?
Как изобрели огнестрел, так и решили, что ничего лучше не бывает, дилетанты несчастные!
А Костя отлично знал, что самое страшное оружие это человек. Он до сих пор занимался восточными единоборствами. Очень ценил метательное оружие. Любил удавки. И с удовольствием бы освоил пращу. Не освоил. Но может, все еще впереди?
Почему все недооценивают удавку?
Как изобрели огнестрел, так и решили, что ничего лучше не бывает, дилетанты несчастные!
А Костя отлично знал, что самое страшное оружие это человек. Он до сих пор занимался восточными единоборствами. Очень ценил метательное оружие. Любил удавки. И с удовольствием бы освоил пращу. Не освоил. Но может, все еще впереди?
Естественно, на входе его обыскали. Так же естественно нашли и отняли пистолет. И скривились в презрительных ухмылках. Чего еще ждать от старика?
Костя знал чего. Если бы он был уверен, что может положить Кацояна и уйти безнаказанным он бы и секунды не задумался. Останавливало его другое. Бизнес сильно зависел от него. Женька не удержал бы вожжи. А Костя не хотел садиться в тюрьму, тратить время на юристов и всякую пакость, которая непременно полезет изо всех дыр.
Недаром говорят не за то вора бьют, что украл, а за то, что попался.
Вывод Кацояна он бы прикопал под забором лично. Но попадаться не хотелось.
Наезд был построен вполне в кацояновском духе. Косте продемонстрировали фотографии его близких. «Очаровательный дэвчушк, да? И такой мылый малчик! Будет ужасно жалк, если с ными что-ныбудь слючится, да?»
Как Костя сумел не показать вида он и сам не знал. Но вместо этого только улыбнулся тогда.
«Представь себе, мне наплевать. Они все равно не от Женьки. Только этот тюфяк ничего не знает. А я молчу, чтобы семью не позорить».
Врал он тогда безбожно. Но Кацоян, кажется, поверил. Костя ушел на своих ногах. Живой и целый. И уверенный, что его внуков никто не тронет. Пока не тронет. О сыне он беспокоился чуть меньше взрослый же мужик! Немного времени он себе выговорил. И стал готовить ликвидацию Кацояна. Нет человека нет проблемы. Хотя даже условно Кацояна он к людям не относил. Любой, кто угрожает детям, да и вообще его семье, приравнивался Костей к фашистам и приговаривался автоматически.
Ему потребовалось ровно три дня. Но за эти три дня и Кацоян успел нанести свой удар.
И Костя лишился сына.
Танюшка ее смерть тоже была на его совести.
Костя осознанно подставлял сына в надежде на его здравый смысл, на умение защитить себя, но просчитался. Впрочем, выбора все равно не было. Займись этот подонок его внуками, было бы еще хуже.
Костя не любил вспоминать об этом.
Фактически обе смерти и жены, и сына, были на его совести. Только Женька умер от пули неизвестного снайпера, а Таня от тоски. Через два года после его смерти. Врачи говорили рак. Костя знал ей было просто безумно плохо без сына. Так она и не смогла оправиться до конца после его потери.