Еще одним критиком С.В. Зубатова являлся чиновник особых поручений Московского охранного отделения, с 1902 г. заместитель начальника Московского охранного отделения Л. П. Меньщиков. В 1926 г. во Франции он издал воспоминания, в которых о своем бывшем начальнике писал следующее: «С того времени, как Зубатов сделался главой Особого отдела Департамента полиции, Московское охранное отделение перестало быть центром розыскных мероприятий. Мое пребывание в нем теряло смысл: все наиболее ценное я уже успел извлечь, а местные дела представляли лишь относительный интерес. Моей целью теперь стало попасть в штаб охраны. Зубатов этого, видимо, не хотел, может быть, потому, что он смутно чуял во мне политического врага, а, скорее всего, потому, что боялся моей конкуренции, так как некоторые департаменты (Ратаев, например) выдвигали меня в противовес заносчивому московскому парвенюшке, как звали Зубатова некоторые старожилы знаменитого дома 16 на Фонтанке. Кроме того, я отличался самостоятельностью, а Зубатов был властолюбив, гнуть же меня он не мог, так как я был для него уха крупная Чтобы добиться своего, я начал «будировать» Ратко (преемник Зубатова на посту начальника Московского охранного отделения. Авт.) стал жаловаться, что ему не оказывают достаточного почтения. Зубатов предложил мне занять должность начальника Киевского охранного отделения. Я ответил, что скорее уйду в отставку, чем поеду в провинцию. Парвенюшка уступил. В то же 1903 году я был уже старшим помощником заведующего Особым отделом, то есть находился в самом центре розыскного действа. Я еще не терял надежды сделаться заведующим Особым отделом и одним ударом сокрушить защитительный аппарат царского правительства. Опальный Зубатов в это время уже сидел в гордом уединении на берегах Клязьмы, перечитывая Коркунова и Зомбарта»[19].
Многочисленные межведомственные совещания по рабочему вопросу, эксперимент Зубатова, рабочее законодательство 1886 г. не решили многочисленных проблем трудящихся. 1903 г. открылся выявлением сотрудниками Московского ГЖУ информации о готовящихся забастовках фармацевтов Московской губернии. Генерал-лейтенант К.Ф. Шрамм, начальник Московского ГЖУ, сообщал в Департамент полиции: «Исполняющий должность помощника моего в Богородском и Дмитровском уездах, штаб-ротмистр Мартынов, представил мне добытую им агентурным путем гектографированную прокламацию «Новогоднее послание к товарищам фармацевтам» от 4 текущего января, за подписью «Группа фармацевтов»; в коей все фармацевты приглашаются путем стачки добиться: 1) уменьшения рабочего дня; 2) увеличения числа выходных дней; 3) 2-часового отдыха после дежурства; 4) выдачи столовых и квартирных денег»[20].
22 марта 1903 г. начальник Нижегородского охранного отделения ротмистр Засыпкин сообщал в Департамент полиции о готовящихся забастовках в Балахнинском уезде: «По сведениям в Гнилицах Балахнинского уезда на чугунно-литейном и механическом заводе Ярославцева хозяин такового не платит деньги рабочим или платит крайне неаккуратно или же предлагает получать заработок товаром из его лавки, взимая возвышенные цены. Таковое положение дела возбуждает рабочих и содействует успеху революционной пропаганды, которая на означенном заводе ведется в довольно широких размерах»[21]. Подобные сообщения не были редкостью в 1903 г.
Многочисленные межведомственные совещания по рабочему вопросу, эксперимент Зубатова, рабочее законодательство 1886 г. не решили многочисленных проблем трудящихся. 1903 г. открылся выявлением сотрудниками Московского ГЖУ информации о готовящихся забастовках фармацевтов Московской губернии. Генерал-лейтенант К.Ф. Шрамм, начальник Московского ГЖУ, сообщал в Департамент полиции: «Исполняющий должность помощника моего в Богородском и Дмитровском уездах, штаб-ротмистр Мартынов, представил мне добытую им агентурным путем гектографированную прокламацию «Новогоднее послание к товарищам фармацевтам» от 4 текущего января, за подписью «Группа фармацевтов»; в коей все фармацевты приглашаются путем стачки добиться: 1) уменьшения рабочего дня; 2) увеличения числа выходных дней; 3) 2-часового отдыха после дежурства; 4) выдачи столовых и квартирных денег»[20].
22 марта 1903 г. начальник Нижегородского охранного отделения ротмистр Засыпкин сообщал в Департамент полиции о готовящихся забастовках в Балахнинском уезде: «По сведениям в Гнилицах Балахнинского уезда на чугунно-литейном и механическом заводе Ярославцева хозяин такового не платит деньги рабочим или платит крайне неаккуратно или же предлагает получать заработок товаром из его лавки, взимая возвышенные цены. Таковое положение дела возбуждает рабочих и содействует успеху революционной пропаганды, которая на означенном заводе ведется в довольно широких размерах»[21]. Подобные сообщения не были редкостью в 1903 г.
В июле-августе 1903 г. на юге России прошли массовые забастовки рабочих. По мнению А.В. Герасимова, в 1903 г. заместителя начальника Харьковского ГЖУ, «политика игры с рабочими обществами, несмотря на тот крах, который она испытала в дни южной стачки 1903 года, не была в корне ликвидирована. «Зубатовские общества» продолжали еще существовать хотя было ясно, что если эта политика и при Зубатове приводила к печальным результатам, то без Зубатова она должна привести к прямой катастрофе»[22].