По должности, воинскому званию и авторитету в 1812 году Платов, несомненно, являлся главным лидером казачьего генералитета, формировал и определял взгляды этого несколько обособленного сообщества на события и реакцию на конкретных лиц, а также разбирал и регулировал взаимоотношения внутри круга донских военачальников. В генеральской среде конкуренция и повышенное честолюбие всегда были развиты намного сильнее, чем в гражданском обществе (что характерно для любой армии мира). В этом отношении атмосфера воинской жизни казачьего генералитета не представляла никакого исключения. Да и сам атаман в данном случае не являлся «белой вороной». Он в первую очередь очень зорко следил за поведением своих конкурентов и недругов, особенно за представителями кланов Денисовых и Орловых и их родственниками. Даже далекий от донских дел генерал Л. Л. Беннигсен еще в 1807 г. заметил, что Платов «не с лутчей стороны к Денисовой фамилии расположен». Неприязнь к ним небезосновательно возникла у атамана еще во времена его опалы при Павле I.
Тогда пост войскового атамана занимал его конкурент генерал от кавалерии Василий Петрович Орлов. Сын последнего граф В. В. Орлов-Денисов командовал в 1812 г. лейб-гвардии Казачьим полком и, таким образом, находился вне пределов атаманской компетенции. Зато родной брат соперника генерал-майор А. П. Орлов, благодаря стараниям атамана, жил в отставке за пределами Дона.
Исходя из традиций ХVIII в., Платов в своих делах старался опираться на лиц, связанных с ним кровно-родственными узами. Так, в 1812 г., помимо двух сыновей и пасынка, к ним можно было причислить генерал-лейтенанта А. Д. Мартынова (брата второй жены), генерал-майоров Т. Д. Грекова (женат на дочери Марии), Д. Е. Грекова (отца Т. Д. Грекова), Д. Е. Кутейникова (племянница замужем за сыном атамана), полковника К. И. Харитонова (женат на дочери Анне). Кроме них, нужно отметить ряд старых сослуживцев, пользовавшихся доверием у Платова: генерал-майоров А. А. Карпова, И. К. Краснова, С. Ф. Балабина. Последний долгое время командовал Атаманским полком, фактически являвшимся личной гвардией донского атамана.
Сам Платов по служебному стажу считался одним из старейших генералов российской армии. Этот факт оказался самым неудобным для многих высших военачальников в 1812 г. В первую очередь для его непосредственного начальника, сравнительно «молодого по чину» военного министра и главнокомандующего 1-й Западной армии М. Б. Барклая де Толли. Он в 1809 г. за отличие в войне против шведов раньше атамана получил звание полного генерала. Тогда это производство, минуя принцип старшинства, вызвало массовое недовольство среди генералитета. Платов также почитал себя обойденным и являлся одним из явных недоброжелателей военного министра. Высокий чин атамана стал одной из причин его временной размолвки с П. И. Багратионом в 1812 г., а затем и прямого конфликта с М. И. Голенищевым-Кутузовым. Сам же Платов часто высказывал недовольство слишком малым количеством вверенных ему полков, так как это не соответствовало его высокому воинскому званию и атаманскому достоинству. Кроме того, у предводителя казачьих полков имелась заветная мечта (им не скрываемая) получить графский титул. Из донских генералов в 1812 г. его носил лишь В. В. Орлов-Денисов, унаследовавший таковой после смерти деда. Именно этого не хватало Платову в дополнение к имевшимся регалиям и отличиям (чин полного генерала, атаманская булава, орден Св. Георгия 2-го класса). Его ярко выраженное стремление к получению титула активно использовали в 1812 г. все главнокомандующие армиями (П. И. Багратион, М. Б. Барклай де Толли, М. И. Голенищев-Кутузов), так как это оказался единственный и самый эффективный инструмент воздействия на деятельность атамана.
«В годину бед, в годину славы»
Отечественная война 1812 года принесла Платову славу лихого казачьего предводителя и нарекла «вихорь-атаманом». Но все его великие «деяния» в последующей литературе оказались окутаны легендами и просто вымыслами, а то и прямыми умолчаниями. В ореол беспримерной воинской славы донского вождя плохо вписывались многие факты его взаимоотношений с другими видными военачальниками, также оказавшимися озаренными «вечной памятью двенадцатого года». Поэтому попробуем посмотреть на хорошо известные события 1812 г. с этой точки зрения.
При отступлении русских армий в первые месяцы войны под тяжестью огромного численного превосходства войск Наполеона на долю Платова и его полков первой выпала честь вступить в боевые столкновения с противником и одержать первые блистательные победы при Кареличах, Мире и Романове. Казачий корпус атамана отличился и в боях под Смоленском. В этот период в рядах русской армии возникло недовольство тактикой отступления, проводимой главнокомандующим М. Б. Барклаем де Толли. Груз старых личных обид и предубежденность против иностранцев привели и Платова в ряды военной оппозиции. Причем он не ограничился кулуарной критикой, а при встрече с Барклаем публично сделал весьма резкое заявление: «Видите, на мне одна шинель. Я не надену русский мундир, он для меня позорен». Эта демонстрация чувств мало способствовала взаимопониманию между двумя высшими военачальниками и, вероятно, стала не последней причиной при отстранении атамана от престижного в глазах генералитета командования арьергардом русской армии.