Я повесил трубку, услышал дребезжание, пошарил в лотке возврата монет в надежде, что автомат не проглотил монетку, иногда такое случается, вышел из магазина и сел в такси.
Когда такси остановилось перед старым особняком из бурого песчаника, на часах было без четверти пять, а значит, с того момента, как Вулф сказал, что он, будучи соучастником, не собирается уходить от ответственности, прошел ровно час.
Поскольку входная дверь, как всегда в мое отсутствие, была закрыта на цепочку, в дом меня впустил Фриц. Посмотрев на мое лицо, он протянул:
А-а
Вот именно что «а-а»! ответил я. Но я не хочу делать соучастником и тебя тоже, поэтому, если спросят, как я выглядел, скажи, что, как всегда, жизнерадостным.
В кабинете я убрал ключи и перчатки, затем подошел к своему письменному столу и набрал оранжерею. Вулф, должно быть, трудился в поте лица, так как ответил не сразу.
Да?
Простите, что оторвал от работы, но, думаю, вы должны знать, что дело гораздо серьезнее, чем просто незаконное проникновение в жилище. Речь о том, что пришлось потревожить труп женщины, умершей насильственной смертью. Ее квартира выглядела так, будто там пронесся торнадо. Женщина уже успела окоченеть. Задушена. Мы ее раздели, обнаружили прилепленный к коже ключ от ячейки камеры хранения на Гранд-Сентрал, взяли ключ и покинули квартиру. Я позвонил из телефонной будки в полицию, а Сол отправился на вокзал проверить ячейку. Он будет здесь примерно через двадцать минут.
Когда она умерла?
Более двенадцати часов назад. Точнее не могу сказать.
В котором часу вчера приходил Уильям Лессер?
В шестнадцать тридцать.
Тишина. Затем Вулф произнес:
Мы ничего не можем сказать, пока не узнаем, что лежит в ячейке. Если это еще одна крупная сумма наличных денег Впрочем, давай не будем гадать на кофейной гуще. В любом случае вы с Солом займетесь содержимым ячейки.
Я с трудом поборол искушение спросить, не хочет ли Вулф, чтобы мы принесли нашу находку в оранжерею. Ему наверняка пришлось бы сказать «нет», а ставить перед Вулфом, и так расстроенным новостью об очередном трупе, проблему морального выбора, было бы явным перебором. В том, что касается поведенческих привычек, в отличие от Вулфа, для меня нет железных правил, поэтому, когда он положил трубку, я вышел на крыльцо встретить Сола. Я даже спустился на семь ступенек на тротуар. Двое соседских ребятишек, игравших на мостовой в мяч, остановились, перешли на другую сторону улицы и вылупились на меня. Наш дом и его обитатели всегда привлекали к себе самый живой интерес соседской ребятни, дом казался им зловещим или просто загадочным, уж не знаю, каким именно, с тех пор как я впустил для беседы с Вулфом мальчика по имени Пит Дроссос[5], который на следующий день был найден убитым. К тому времени как я, наверное, в десятый раз посмотрел на часы, ситуация с глазеющими на меня мальчишками стала слегка напрягать, и я собрался было вернуться на свой наблюдательный пункт за односторонним стеклом во входной двери, когда к дому подкатило такси. Из машины, расплатившись с таксистом, вышел Сол со среднего размера черным кожаным чемоданчиком в руке. Предоставив ему честь первым внести в дом долгожданную награду, я поднялся вслед за ним по ступенькам крыльца. Сол отнес чемоданчик в кабинет и поставил на кресло.
Судя по внешнему виду, чемодан был ручной работы. Замок был вскрыт, явно не специалистом, и крышка держалась только благодаря боковым защелкам. Я спросил Сола:
Кто будет первым говорить? Ты или я?
Говори.
С удовольствием. Вулф все верно угадал. Моллой хранил это в квартире у секретарши, а после его смерти, возможно, сразу, а возможно, только вчера, она вскрыла чемодан и заглянула внутрь. Я прикинул вес чемодана. Еще одно умозаключение: она не вынула содержимое. Потому что в противном случае ей не пришлось бы прятать чемодан в ячейку и приклеивать к груди ключ, а также потому, что чемодан остался полным. Вулф велел нам осмотреть содержимое сперва, полагаю, на предмет отпечатков пальцев.
Я достал из шкафа нужные принадлежности, и мы принялись за дело. Мы, конечно, не были такими опытными специалистами, как тот эксперт, работавший с железным ящиком из сейфовой ячейки, и все-таки, когда мы закончили, у нас оказался целый набор фотографий отпечатков с пометками о месте их нахождения, которые было не стыдно показать другим. Естественно, отпечатки понадобятся нам только в будущем, поскольку у нас не было образцов для сравнения. Положив фотографии в конверт и убрав все лишнее, мы поставили чемодан на мой письменный стол и открыли.
Чемодан был на две трети заполнен самыми разными вещами. Там лежали рубашки и галстуки, вероятно самые любимые, с которыми Моллой не хотел расставаться, пара домашних тапочек, шесть тюбиков крема для бритья, две пижамы, носки, носовые платки и прочие личные вещи. Сложив все это добро на моем письменном столе, мы добрались до пухлого кожаного портфеля. С него, конечно, тоже не мешало бы снять отпечатки, но мы с Солом уже сгорали от нетерпения, поэтому, вынув из чемодана портфель, я открыл его и извлек содержимое.