В квартиру позвонили вечером. Я все понял и попросил деда не встревать, потому что это мой расклад. В пистолете всего два патрона осталось. Подумал даже, что лучше себя сразу, потому что просто так меня не убьют: я тех немало положил. Пока размышлял, Кандид открыл дверь. На пороге, насколько я понял по голосам, толпа. А войти не могут. Старик не пускает, как крепостная башня на пороге стоит.
Ты че, дедуля, рамсы попутал? спрашивают его. Мы тебя сейчас на ремешки резать будем.
И он ответил. Дословно пересказать не могу, потому что это была песня. Приблизительно только. Он назвал их сявками и фраерами гнилыми, добавил, что сам зону топтал тридцать лет без году. А за свободную свою жизнь положил народу столько, что можно весь двор штабелями до третьего этажа выложить. И смерти он не боится, но каждый, кто сейчас его пером тронет, в случае попадания на кичу будет опущен всей зоной, потому что за Кандида весь блатняк встанет. Те, что пришли тогда, ни разу его не перебили и в ответ ничего не сказали. Потом слышу топот ног уходят.
Константин Иванович вернулся в комнату, предложил мне чайку попить с сухариками. А потом сказал, что никто меня в его квартире не тронет, но все равно дождутся или на выходе из дома, или еще где. Предложил отлежаться до поры, пока ходить нормально не смогу, а потом он меня надежно спрячет. Три недели он меня выхаживал. Никуда сам не выходил, а продукты ему приносили соседи, вероятно. А потом как-то ночью спустились мы на второй этаж в чью-то квартиру, через окно спрыгнули на козырек подвального помещения. И во двор, потом в другой. Константин Иванович посадил меня в машину и отправил в глухую деревню к своему приятелю такому же сидельцу. Я тому поле под картошку вскопал, научился работать топором и рубанком. Вместе мы новую баньку поставили и печь каменку. Потом парились вместе. Когда я первый раз увидел того сельского жителя в бане, обомлел: там не просто татуировки вся его биография расписана, если, конечно, читать правильно умеешь. Мы с ним о многом беседовали, но о Кандиде он всегда рассказывал с тихим восторгом и обожанием.
Хромов замолчал, и Вера спросила:
Так вы не знаете точно, жив ли он сейчас?
Не знаю. Но тот сельский житель уверял, что Кандид бессмертен: его якобы столько раз убивали, что теперь у Константина Ивановича прививка против смерти. Полгода я прожил в деревне, потом мы с тем старичком в Питер махнули. Предъяв мне никто не делал, мои магазинчики остались. Даже торговую зону возле одной из станций метро передали на кормление. Потом пару рынков под себя взял
Так вообще ничего о Кандейкине не знаете?
Соседи его сказали, что он уехал к дочери, у которой муж погиб. А мне просил передать ключи от его квартиры, чтобы я берег до его возвращения. И я берегу. Хотел хороший ремонт там сделать, мебель новую, но не рискнул оставил все, как при нем было. Только вставил в рамки все фотографии, которые нашел, и на стенах развесил.
Про дочь его Люсю соседи ничего не знают?
По-разному говорят. Кто уверяет, что она на Дальнем Востоке, кто-то говорит, что в Сибири, а может, и на Алтае.
Глава четырнадцатая
Утром Бережная решила никуда не спешить. Агентство справится и без нее тем более что и работы особой нет. Особой работы не было уже давно: месяца два, если не больше. Нынешний заказ не в счет: будет результат или нет судя по всему, Волохова это если и волнует, то не особенно. Тем более через день или два его блажь пройдет, страсть отгорит, и он сам махнет рукой на поиски девушки, которую сам не помнит. Побольше бы таких клиентов! А пока уже который месяц обычная текучка: проверка офисов компаний на наличие жучков и скрытых видеокамер, обеспечение охраной загородных пикников детей богатых придурков. Вернее, придурочных детей состоятельных бизнесменов. Сами эти дети такой охране всегда не рады, не для того они вырвались из родительских особняков, чтобы вести себя прилично. Но зато домой их всегда возвращали без потерь, сдавая с рук на руки живыми и здоровыми, хотя и нетрезвыми. Нынешний заказ тоже был бы в удовольствие, если бы не убийство Анжелики. Но оно для следственного комитета людей Вани Евдокимова. Наверняка справятся. Сейчас операм и следователям раздолье: везде камеры понатыканы, даже во дворах. А белая «Нива» уходила как раз через дворы и, как уверяет Окунев, нигде не засветилась. Значит, путь отхода был отработан заранее или у преступников была программа, отслеживающая расположение камер и предупреждающая об их наличии. Егорыч, правда, сказал, что такое невозможно. А Елагин предположил, что может случится, кто-то из убийц работал в правоохранительной системе и, возможно, как и он сам, был опером. Возможно ли такое? Хотя жизнь не кино, может случится все что угодно.
Хромов замолчал, и Вера спросила:
Так вы не знаете точно, жив ли он сейчас?
Не знаю. Но тот сельский житель уверял, что Кандид бессмертен: его якобы столько раз убивали, что теперь у Константина Ивановича прививка против смерти. Полгода я прожил в деревне, потом мы с тем старичком в Питер махнули. Предъяв мне никто не делал, мои магазинчики остались. Даже торговую зону возле одной из станций метро передали на кормление. Потом пару рынков под себя взял