Дома зазнобило и сильно захотелось пить. Она потрогала лоб и поняла, что заболела. Из лекарств в сумке валялся один анальгин. Нина накинула халат и пошла в столовую, попросить чаю. Зойка стояла уже одетая и собиралась закрывать дверь.
Чего еще? недовольно спросила она.
Чаю, если можно, пролепетала Нина.
Какой чай? возмутилась Зойка. Титан давно остыл.
Нина кивнула и поплелась в номер. Она все никак не могла согреться и натянула на себя две пары носков и теплый свитер.
Разбудил ее стук в дверь. На пороге стояла Зойка и держала в руках чайник и банку с вареньем.
На вот, смущенно сказала она. Выпей горячего. Свежий заварила. Индийский. «Три слона». И варенье тут, клюква. Не малина, конечно, но тоже хорошо.
Спасибо тебе! пролепетала растерянная Нина и присела на кровати. Зойка налила в кружку горячий ароматный чай.
Пойду я, сказала она. Дома сын ждет. Да и заражусь, не дай бог. А мне на больничный никак нельзя. Игнатьевна одна не справится.
Спасибо тебе большое! повторила Нина и заплакала.
Да ладно, чего там, смутилась Зойка. Что мы, не люди, что ли?
«Господи, и вправду люди, подумала Нина. Вот как, оказывается, бывает». Она напилась чаю и понемногу согрелась.
Ночью Нину бил сильный озноб, а утром, как положено, заболело горло и полило из носа. «Только этой напасти сейчас не хватало!» подумала Нина. Работ совсем мало, а скоро комиссия. Полетят клочки по закоулочкам. Строгой комиссии наплевать на твои хворобы и душевные переживания. Наверняка будет жалоба в секцию керамистов. Ну и черт с ними! Выше себя все равно не прыгнешь.
Почти весь день Нина проспала. В остывшем чае разводила клюкву очень хотелось пить. А вечером опять пришла Зойка, принесла пюре с котлетой и аспирин. Села на стул и достала из сумки бутылку водки.
Лучшее лечение, уверенно сказала она.
Нина пить не хотела, но и обижать официантку тоже было ни к чему. Заботится ведь искренно, а совершенно чужой человек. Нина вообще забыла, чтобы кто-то о ней так заботился.
Выпили по первой, закусили котлетой. Выпили по второй, и пошел обычный бабский треп про жизнь, про мужиков. Рассказывали горячо, перебивая друг друга и перескакивая с одного на другое.
Зойка всплакнула и принялась жаловаться на мать и сына. Нина рассказала про мачеху и отца. Жалились друг другу на вечную нехватку денег, а хочется так много: новых сапог, пальто и сумочек Зойка разливала водку и звонко чокалась. Закусывали остывшей картошкой.
Потом Зойка поведала Нине свою главную тайну. Про короткий, всего в два месяца, роман с московским художником. Про то, что любила его без памяти, а он так, время проводил. Она, конечно, все это понимала, но устоять не смогла.
А здесь какие женихи? говорила Зойка. Пьянь одна. Ну, вышла бы я за Мишку или за Генку, всю жизнь бы маялась. Все тут пьют, понимаешь? Все до одного. А кто не пьет, за того бабы держатся будь здоров, ни за что не отпустят. А этот внимательный был, глядя в окно, нараспев продолжала она. Заботливый. Все спрашивал: «Хорошо ли тебе, Зоя, со мной?» А мне было так хорошо, Зойка выпустила изо рта тонкую струйку дыма, так хорошо, что после его отъезда жить не хотелось. Хоть в петлю лезь. Может быть, и влезла бы, только поняла, что залетела, это и спасло. Думала, ребеночек от него родится умненький, он про своих детей все хвастал, а родился балбес, весь в меня, наверно.
Ну, хоть родился, слава богу, заметила Нина. И мать тебе помогает. И дом свой. А я? Ни детей, ни квартиры.
Так рожай! сказала Зойка. Вырастишь как-нибудь. И в войну рожали.
Не справлюсь я, Зой. И помочь некому. Вот если бы мама была жива! Нина горько расплакалась.
А этот, ну, твой? Не поможет? Ведь ты говоришь, не бедный.
Нина усмехнулась.
Да этот «не бедный» сбежит в этот же день, как только узнает. У него семья, дети. Жена прекрасная. На черта ему проблемы?
Сволочь он, уверенно припечатала Зойка.
Нина пожала плечами и согласилась:
Наверное, да.
А я думала, что все вы там, в Москве, счастливые. Не то что мы здесь, в забытом богом месте.
Дурочка ты! улыбнулась Нина. Где ты видела этих счастливых? Вон Томка, гобеленщица, одна двоих детей тянет. И у Лиды Власовой забот не оберешься. А ты «счастливые»!
Зойка тяжело вздохнула и подошла к Нининой тумбочке забрать тарелку. На пол легко слетела фотография, накануне отправленная в немилость. Зойка нагнулась и подняла карточку с пола.
Это кто? спросила она каменным голосом.
Он самый, вздохнула Нина.
Зойка медленно опустилась на стул.
Он самый, говоришь?
Нина кивнула. Зойка молча сидела и вертела фотографию в руках.
Значит, он самый, тихо повторила она. А потом тихо произнесла: Точно, он самый. Что ни на есть собственной персоной. Постарел, конечно. Но взгляд тот же остался, такой же, кобелячий.
Нина удивленно смотрела на Зойку и ничего не понимала. Зойка подняла на нее глаза.
Отец это Вовки моего. Понимаешь? Ну, тот самый, из Москвы, про которого я тебе говорила.
Нина закашлялась и села на кровати, испуганно глядя на Зойку.
Так-то, подруга, задумчиво произнесла Зойка.
Они молчали. Долго. Наверное, полчаса, а может, и больше. Потом вдруг Зойка рассмеялась. Да что там рассмеялась, просто начала хохотать. В голос. Потом засмеялась Нина. А потом они вместе дружно разревелись.