Откуда-то издалека били наши гаубицы, обрабатывая заранее разведанные дзоты. Отделение, завершившее обход, стреляло, не жалея патронов, пытаясь сымитировать атаку как минимум роты. Батарея сорокапяток и часть пулеметов, которые я оставил рядом с ней, не давали немцам поднять головы. Так как боеприпасы у нас все-таки не резиновые и должны были когда-нибудь закончиться, то мы не стали ждать окончания артподготовки. Бойцы спустились в придорожную канаву и, пригнувшись, гуськом побежали на юг вдоль насыпи, которая здесь достаточно высокая, чтобы за ней можно было укрыться.
На этот раз я шел вместе со всеми, так как обстановка достаточно сложная, и требовалось мое непосредственное участие в руководстве операцией. Через полкилометра мы поравнялись с центром села, и здесь нам пришлось вылезти из канавы. Рассыпавшись цепью, рота короткими перебежками постепенно приближалась к Федьково. Я заранее приказал, чтобы метров за четыреста от возможных оборонительных позиций все перешли на передвижение ползком.
Противник вяло постреливал в нашу сторону, и я уже настроился на оптимистичный лад, но тут раздался один из самых неприятных звуков, который только можно услышать на войне. Это вой летящих мин. Когда смерть падает на тебя сверху, от нее нельзя спрятаться ни в яме, ни в окопе, и для ползущей в открытом поле пехоты минометный обстрел зачастую опаснее пулеметного.
Видимо, минометы были где-то хорошо спрятаны, и разведка не смогла их своевременно обнаружить. Время, проведенное под обстрелом, показалось мне часами. Между грохотом взрывов были слышны крики сержантов, подгонявших бойцов. Я на автомате тоже кричал, чтобы никто не останавливался, это все равно не поможет. Пристрелявшись, минометчики легко накроют неподвижно лежащих солдат, а так у нас будет хоть какой-то шанс.
Еще сильнее, чем свист падающих мин, меня раздражал противный запах тола. До сих пор я относился к едкой вони сгоревшей взрывчатки равнодушно, считая его само собой разумеющимся фоном войны, как, например, зарево пожарищ или вездесущие воронки. Но сейчас, когда несущиеся с неба смертоносные кусочки металла старательно искали меня, а я их не видел, именно тяжелый запах, оставшийся после взрывов, был напоминанием о том, что смерть где-то рядом, что она никуда не делась.
Мы изо всех сил ползли вперед, стремясь уйти из-под обстрела, при этом еле сдерживаясь, чтобы не вскочить и не перейти на бег. Если бы впереди были видны хоть какие-нибудь цели, мы могли бы открыть по ним огонь и выплеснуть напряжение и злость, не имевшие выхода.
Несколько оглушительных громовых раскатов, раздавшихся со стороны домов в полукилометре от нас, заставили всех замереть на несколько секунд. Когда они стихли, зловещий свист больше не повторялся. Как я потом понял, по нам было выпущено не больше двух десятков мин. Едва только Гусев заметил, откуда они летят, гаубичная батарея, которая уже пристрелялась по селу, мгновенно среагировала на его просьбу и сделала удачный залп, заставивший минометы замолчать.
Мы изо всех сил ползли вперед, стремясь уйти из-под обстрела, при этом еле сдерживаясь, чтобы не вскочить и не перейти на бег. Если бы впереди были видны хоть какие-нибудь цели, мы могли бы открыть по ним огонь и выплеснуть напряжение и злость, не имевшие выхода.
Несколько оглушительных громовых раскатов, раздавшихся со стороны домов в полукилометре от нас, заставили всех замереть на несколько секунд. Когда они стихли, зловещий свист больше не повторялся. Как я потом понял, по нам было выпущено не больше двух десятков мин. Едва только Гусев заметил, откуда они летят, гаубичная батарея, которая уже пристрелялась по селу, мгновенно среагировала на его просьбу и сделала удачный залп, заставивший минометы замолчать.
Убедившись, что на нас больше ничего не падает, я оглянулся назад и с облегчением увидел, что пострадало только два человека, и оба они еще живы. Отправив ближайших бойцов на помощь раненым, я осмотрел село. Там начиналось какое-то движение забегали фигурки в серой форме, проскакала пара всадников, громко затарахтел мотоциклетный двигатель. Общее направление движения немцев было на юг, так что на организацию контратаки это никак не походило. Скорее, напоминало неорганизованное бегство.
Очевидно, что мой план все-таки сработал. Потерявшим свой последний козырь и прижатым к берегу озера фашистам ничего не оставалось, как отходить. Несколько человек смогли спрятаться от своих командиров и теперь, бросив оружие и достав какую-нибудь белую тряпку, выходили с поднятыми руками.
Довольные успешно завершенной операцией бойцы весело переговаривались и смеялись, оглашая окрестности громовыми криками «Ура».
Младлей Кукушкин, который сегодня впервые побывал в бою, прямо светился от счастья. Он подошел ко мне и робко спросил:
Мы теперь всегда будем так наступать, товарищ старший лейтенант?
Только если сможем застать противник врасплох и будем обладать преимуществом в огневой мощи. Вот в начале войны немцы именно так и наступали.
Ну, теперь настала наша очередь, без тени сомнения заявил Кукушкин.
Настанет, лейтенант, обязательно настанет. И не только для нашей части, но и для всей Красной армии. Но только не прямо сейчас, а чуть попозже. А пока нас ждет серьезное контрнаступление немцев, к которому они хорошо подготовились.