«Ты не можешь спасти их всех».
Возможно, Юрис был бессмертным, возможно, в его драконьих глазах смерть одного человека воспринималась, как нечто незаметное в великом потоке времени. Но Зоя не могла воспарить вместе с драконом. Никогда еще она не чувствовала себя такой смертной и незначительной.
Побудь со мной, попросила Женя. Постой рядом.
И вот Зоя была здесь, на этом берегу, где все они когда-то тренировались, рядом со школой, где они все сидели на уроках, и держала Женю под руку. Николай стоял с другой стороны от Жени, обняв ее за плечи, словно они пытались таким способом уберечь ее от горя, раз уж им не удалось уберечь ее от потери.
Зоя чувствовала, как подруга, закутанная в красный кафтан, привалилась к ее боку. У гришей не было цвета траура. Слишком многих им приходилось оплакивать.
Женя дрожала, и Зое ее тело казалось невесомым, словно та улетала ввысь вместе с искрами костра. Но ее горе тяжелым грузом повисло на Зое, неподъемное и плотное, как мокрое пальто, тянущее ее вниз, путающееся в ногах. Ей хотелось сбросить его, но дракон не позволял, не хотел, чтобы она сбегала от этой боли.
Я не могу этого сделать, прошептала Женя. Ее лицо опухло от слез. Прежде яркие локоны теперь безжизненными прядями падали на спину.
Тебе не нужно ничего делать, заверила ее Зоя. Просто будь здесь. Стой на месте.
Даже это.
Я держу тебя. Я не позволю тебе упасть.
Эти слова казались ложью. Зоя распадалась на части. Она разбилась вдребезги о камни. «Ты достаточно сильна, чтобы пережить падение». Юрис был неправ. Но она задолжала Жене это и еще намного больше.
Николай, сказала Зоя, я не думаю, что она сможет говорить.
Николай кивнул. Он окинул взглядом толпу людей, стоящих в темноте, с освещенными пламенем лицами.
Мы с Давидом общались языком цифр, начал он. Наши самые серьезные беседы превращались в чертежи какого-нибудь нового изобретения. Не стану притворяться, что понимал его.
Зоя ожидала услышать слова короля, намеревающегося сплотить свои войска, но голос Николая был хриплым и усталым. Сейчас он был просто человеком, горюющим о потере друга.
Я был недостаточно умен, чтобы поспевать за полетом его гениальных мыслей, продолжил Николай. И все, что мне оставалось, это уважать его выдающийся ум и желание распорядиться правильно теми дарами, что достались ему при рождении. Я полагался на него в поисках ответов, которые не мог найти. Он освещал мне путь, когда казалось, что я заблудился. Давид видел вещи, невидимые для других. Сквозь призму мира он глядел на загадки другой стороны. И я знаю, что он отправился разгадывать эти загадки. Легкая улыбка скользнула по губам Николая. Я вижу его сидящим в огромной библиотеке; он уже погружен в работу, склонил голову над решением очередной задачи, пытаясь неизвестное сделать понятным. Когда я зайду в лабораторию, когда я проснусь посреди ночи с новой идеей, я буду скучать по нему Его голос прервался. Я уже по нему скучаю. Пусть Святые встретят его на лучших берегах.
Пусть Святые встретят его, пронеслось в толпе.
Но Давид не верил в Святых. Он верил в Малую науку. Он верил в то, что миром правят факты и логика.
«А во что веришь ты?» Зоя не знала. Она верила в Равку, в своего короля, в то, что у нее есть шанс стать частью чего-то лучшего, чем она сама. Но, возможно, она этого не заслуживала.
Пусть Святые встретят его, пронеслось в толпе.
Но Давид не верил в Святых. Он верил в Малую науку. Он верил в то, что миром правят факты и логика.
«А во что веришь ты?» Зоя не знала. Она верила в Равку, в своего короля, в то, что у нее есть шанс стать частью чего-то лучшего, чем она сама. Но, возможно, она этого не заслуживала.
Теперь все глаза были обращены на Женю. Она была женой Давида, его другом, его товарищем. Все ждали ее слов.
Женя выпрямилась, подняла подбородок выше.
Я любила его, заговорила она, и ее тело тряслось, словно его раздирали на части и тут же торопливо сшивали снова. Я любила его, а он любил меня. Когда я была когда никто не мог до меня достучаться он заметил меня. Он Женя уткнулась лицом в Зоино плечо и всхлипнула. Я любила его, и он любил меня.
Существовал ли на свете более ценный дар? Более невероятное открытие?
Я знаю, сказала Зоя. Он любил тебя больше всего на свете.
Драконий глаз распахнулся, и она ощутила эту любовь, и всю чудовищность Жениной потери. Было невыносимо думать, что она ничего не может сделать для того, чтобы хоть как-то уменьшить боль подруги.
Скажи им, Зоя. Я не могу Не могу.
Женя казалась такой хрупкой, ушедшей в себя, словно побег диковинного, нежного растения, прячущегося от зимней стужи.
Что Зоя могла сказать ей? Всем им? Как могла она поделиться с ними надеждой, которой у нее не было?
«Вот что делает любовь». Эти слова частенько повторяла ее мать. Когда в кладовой было пусто, когда муж не мог найти работу, когда кожа на руках трескалась от стирки соседских вещей. «Вот что делает любовь».
Зоя представила Сабину, с красными от щелока руками, прекрасным лицом, исчерченным морщинами, словно скульптор, сотворивший эту красоту, потерял контроль и вырезал слишком глубокие линии под глазами и в углах рта. «Трудно представить, каким он был красавчиком, говорила обычно Сабина с горечью, глядя на Зоиного отца. Моя мать предупреждала меня, что не будет мне жизни с сулийцем, что они с отцом отвернутся от нас. Но мне было все равно. Я была влюблена. Мы встречались под луной. Танцевали под музыку, что играли его братья. Я думала, любовь станет нашей броней, крыльями, щитом, укроющим от всего мира». Она смеялась, и смех ее походил на стук костей в чашке предсказательницы, что пророчит одни только беды. Сабина простирала потрескавшиеся руки, указывая на их убогую лачугу, холодную печь, стопки грязного белья, земляной пол. «Вот он, наш щит. Вот что делает любовь». Отец не говорил ничего.