Девушки, участвующие в Сердцевине, собрались со своими родителями в задней части залы.
Они все на меня глазеют, заявила Ханна. Я слишком стара для всего этого.
Нет, ничего подобного, возразила Нина. Сказать по правде, большинство девушек действительно казались на пару лет моложе и совершенно точно все они были ниже.
Я похожа на великаншу.
Ты похожа на королеву-воительницу Джамелию, спустившуюся со льдов. А все эти девочки с их жеманными улыбками и блондинистыми кудряшками похожи на недопеченный пудинг.
Ильва рассмеялась.
Мила, какие недобрые слова.
Вы правы, согласилась Нина, а затем едва слышно продолжила: Зато точные.
Ханна? Миловидная девушка в бледно-розовом платье, с огромными бриллиантами, подошла к ним. Не знаю, помнишь ли ты меня. Я была в монастыре два года назад.
Брина! Конечно, я помню, но я думала Что ты здесь делаешь?
Пытаюсь найти мужа. Я путешествовала со своей семьей с тех пор, как покинула монастырь, поэтому чуть опоздала со всем этим.
Ильва улыбнулась.
Тогда вы можете быть опоздавшими вместе. Сейчас мы вас оставим, но будем ждать после церемонии.
Нина подмигнула Ханне, а затем они с Ильвой присоединились к Бруму, который беседовал с каким-то генералом и пожилым дрюскелем по имени Редвин, который учился с Брумом в молодости. Это был злобный сухарь без чувства юмора, и его попытки изображать горькое смирение бесконечно веселили Нину. Она наслаждалась, ведя себя при нем как можно более нелепо.
Разве все это не великолепно, Редвин? воскликнула она восторженно.
Разве все это не великолепно, Редвин? воскликнула она восторженно.
Если вы так считаете.
Разве они все не прелестны?
Я не заметил.
Было похоже, что он с радостью кинулся бы с обрыва, лишь бы не проводить с ней лишней минуты. Девушкам следует развлекаться при любой возможности.
Брум передал Нине бокал с тошнотворно сладким пуншем. Если его и беспокоило поражение фьерданцев под Нежками и Уленском, он умело это скрывал. «Было бы здорово пристрелить лису на первой же охоте, заявил он, вернувшись с фронта. Но зато теперь мы знаем, на что способны равкианские войска. В следующий раз они не успеют подготовиться».
Нина тогда лишь улыбнулась, кивнула и подумала про себя: «Посмотрим».
Трудно, наверное, наблюдать, как другие женщины разгуливают в шелках и купаются во внимании? спросил Брум низким, напрягающе-интимным тоном.
Нет, если речь о Ханне. Прозвучало немного резко, и она почувствовала, как напрягся стоящий рядом Брум. Нина прикусила язык. Иногда покорность давалась ей труднее, чем обычно. Она добрая душа и заслуживает всех радостей и удовольствий. К тому же, вся эта роскошь не предназначена таким, как я.
Брум расслабился.
Ты к себе несправедлива. Ты была бы очень хороша в шелке цвета слоновой кости.
Нина пожалела, что не может покраснеть по команде. Ей пришлось ограничиться робким смешком и потупленным взглядом.
Дворцовая мода намного больше подходит фигуре Ханны.
Нина ожидала, что Брум отмахнется от разговоров о моде, но вместо этого сальный блеск в его глазах сменился расчетливым выражением.
Ты не ошибаешься. Ханна расцвела под твоей опекой. Я и не думал, что она может составить приличную партию, но ты все изменила.
У Нины внутри все сжалось. Возможно, она действительно ревновала. При мысли о Ханне, просватанной за какого-нибудь знатного отпрыска или военного, у нее желудок узлом завязывался. Но что, если Ханна сможет быть здесь счастлива? Счастлива рядом с семьей, рядом с любящим мужем? Что, если она наконец-то получит одобрение, которого так жаждала? Кроме того, вряд ли у них с Ниной может быть какое-то общее будущее, раз уж Нина собирается всеми правдами и неправдами прикончить ее отца.
У тебя такое свирепое лицо, заметил Брум, усмехаясь. Куда унесли тебя твои мысли?
К твоему непрерывному унижению и скорой смерти.
Надеюсь, она найдет кого-нибудь достойного ее. Я желаю Ханне только лучшего.
Как и мы. И нам, пожалуй, следует заказать пару новых платьев и для тебя.
О, нет, не нужно!
Я так хочу. Станешь со мной спорить?
«Я бы столкнула тебя в море и сплясала джигу, пока ты тонешь». Но Нина подняла на него глаза, широко распахнутые и блестящие глаза молодой женщины, польщенной вниманием, которое ей оказывает великий человек.
Никогда, выдохнула она.
Глаза Брума неспешно прогулялись по ее лицу, шее и опустились ниже.
Возможно, мода и отдает предпочтение стройным, но мужчин мало заботит мода.
Нине захотелось немедленно вылезти прочь из этого тела, но она уже знала правила игры. Брума не интересовала красота или желанность. Его волновала только власть. Мысль о том, что она его жертва, замершая под его взглядом, как замирает безобидный зверек под лапой волка, приводила его в возбуждение. Ему доставляло удовольствие предлагать Миле подарки, которые она не могла себе позволить воображать ее благодарность.
Так почему бы не позволить ему это? Все что угодно, чтобы добыть сведения о Вадике Демидове, помочь гришам, освободить свою страну. Расплата не за горами. Она не собиралась прощать Бруму его преступления, особенно учитывая, что он стремился совершать новые. Какими бы ни были ее чувства к Ханне, она намеревалась увидеть Брума мертвым и сомневалась, что Ханна сможет простить ей это. Пропасть была слишком велика. У шуханцев было выражение, которое ей всегда нравилось: Yuyeh sesh. Презирай свое сердце. Она будет делать то, что должна.