Две мили[2]? прикинул Николай, пытаясь оценить размер ущерба.
По меньшей мере, заметил Толя, смотрящий в подзорную трубу. Может, и три.
В два раза больше, чем в случае рядом с Балакиревым.
Ситуация ухудшается, сказала Тамара.
Мы пока не можем этого утверждать, возразил Толя. Как и сестра, он был одет в оливково-серый мундир, обнажавший, несмотря на зимний морозец, мощные бронзовые руки, покрытые татуировками солнечных символов.
Это не обязательно закономерность.
Тамара фыркнула.
Это Равка. Здесь ситуация всегда ухудшается.
А вот это закономерность. Голубые глаза Зои исследовали горизонт. Но связана ли эта закономерность с ним?
А это вообще возможно? спросила Тамара. Мы держим его взаперти в солнечной тюрьме с тех пор, как он вернулся.
Вернулся. Было что-то неточное в этом слове. Словно Дарклинг просто ездил отдохнуть на Блуждающий остров, сделать пару набросков замковых руин и попробовать местные блюда, а не возвратился к жизни после древнего ритуала, организованного кровожадной святой, обожавшей пчел.
Я стараюсь не недооценивать нашего выдающегося пленника, сказал Николай. А что до возможного
Похоже, это слово потеряло свое значение. Он встретил святых, стал свидетелем их уничтожения, сам чуть не погиб и стал хозяином демона. Увидел, как воскресает давно умерший, и был практически уверен, что дух древнего дракона скрывается где-то внутри женщины рядом с ним. Если бы понятие возможного было рекой, оно бы давно вырвалось из берегов и затопило все кругом.
Смотрите, сказал Толя. Дым.
И всадники, добавила Тамара. Похоже, нас ждут проблемы.
На окраинах городка, рядом с тем местом, где появилось пятно тлена, Николай разглядел группу всадников. Ветер донес разгневанные голоса.
Там стоянка сулийцев, сказала Зоя напряженным, отрывистым голосом.
Прогремел выстрел.
Они обменялись быстрыми взглядами, а затем ринулись вниз с холма в долину у его подножия.
Две группы людей стояли в тени огромного кедрового дерева, росшего в каких-то двух шагах от места, из которого тлен вытянул все крохи жизни. Они остановились на границе лагеря сулийцев, и Николай обратил внимание на то, что фургоны выстроены не для удобства, а для обороны. Не было видно ни одного ребенка. Лагерь был готов к вероятному нападению. Возможно, потому что им всегда приходится быть настороже. Старинные законы, запрещающие сулийцам как владеть землей, так и кочевать по ней, были отменены еще до восшествия на престол отца Николая, но стереть предубеждение из людских мыслей оказалось намного сложнее. И оно становилось только сильнее в тяжелые времена. Толпа глядя на ружья и лихорадочные лица людей, назвать их по-другому было невозможно, напиравшая на сулийцев, была тому доказательством.
Отставить! крикнул Николай, стоило им подъехать ближе.
Но лишь пара людей обратила на него внимание.
Толя выехал вперед и направил своего массивного скакуна между двух групп.
Сложите оружие во имя короля! проревел он.
В этот момент он походил на святого воина, сошедшего со страниц книг.
Очень впечатляюще, оценил Николай.
Позер, фыркнула Тамара.
Не придирайся. Надо же хоть иногда пользоваться тем, что ты размером с вековой дуб.
И горожане, и сулийцы отступили, ошарашенные появлением гигантского шуханца в мундире с татуированными руками прямо у них под носом. Николай узнал Кирилла Мирова, местного главу. Он заработал неплохие деньги на продаже соленой трески и теперь вкладывал их в производство новых транспортных средств, быстро вытесняющих повозки и кареты. В нем не было дворянской крови, зато была масса амбиций. Он хотел, чтобы его считали настоящим лидером, а значит, ему казалось, что он должен что-то кому-то доказать. Сплошное беспокойство.
Николай воспользовался возможностью, предоставленной ему Толей.
Доброе утро, радостно заявил он. Мы тут собрались на ранний завтрак?
Горожане опустили головы в низких поклонах. В отличие от сулийцев. Те не признавали королей.
Ваше величество, поприветствовал его Миров. Он был сухощавым, с чуть оплывшим, как подтаявший воск, подбородком. Я понятия не имел, что вы в наших местах. Иначе непременно выехал бы вам навстречу.
Что здесь происходит? спокойно спросил Николай, стараясь, чтобы вопрос не прозвучал как претензия.
Поглядите, что они сотворили с нашими полями! выкрикнул один из людей Мирова. Что они сделали с городом! Десять домов исчезли, как дым. Пропали две семьи, а еще Гавош, ткач.
Исчезли, как дым. Такие же сообщения поступали со всех концов Равки: пятна тлена, появляющиеся из ниоткуда, теневая волна, накрывающая города, поля, порты, превращающая в прах все, до чего дотянется, с той же легкостью, как задувают свечу. После себя тлен оставлял леса и поля, лишенные малейших признаков жизни. Киликлава так, он слышал, называли ее, сравнивая с монстром из легенд вампиром.
Но это не объясняет того, почему вы взялись за ружья, мягко заметил Николай. Здесь случилось ужасное. Но сделали это не сулийцы.
Их лагерь остался нетронутым, возразил Миров, и Николаю не понравилась убежденность в его голосе. Одно дело успокаивать огрызающегося пса, и совсем другое пытаться переубедить человека, образно говоря, выкопавшего себе аккуратную траншею и успевшего ее укрепить. Эта мерзость, этот ужас появился через несколько дней после того, как они разбили свой лагерь на нашей земле.