Последнее, что нам известно о дальнейших отношениях Мережковских и Нувеля, некоторые сведения об их встрече в Париже весной 1907 г.[303]
В приложении 1 печатаются три письма Мережковского к Нувелю, относящиеся к более раннему времени и непосредственно не связанные с основными темами писем Гиппиус, однако существенные для определения самого духа отношений между Нувелем и Мережковскими как единым целым. Эти письма хранятся в том же фонде: РГАЛИ. Ф. 781. Оп. 1. Ед. хр. 9. Письмо 1 цитировалось в научной литературе[304]. Приложение 2 составили впервые вводимые в научный оборот письма Нувеля к Д. В. Философову, выразительно рисующие отношения между двумя людьми, небезразличные для верной оценки основного корпуса. Эти письма хранятся: Amherst Center for Russian Culture. Zinaida Gippius and Dmitry Merezhkovsky Papers. Box 6. Folder 31.
Приносим искреннюю благодарность хранителю архива проф. Стенли Рабиновичу за помощь и постоянное содействие в работе, а также Институту «Открытое общество» за предоставление гранта для работы в американских архивах ( НАТ 081).
В п е р в ы е: Диаспора: Новые материалы. СПб., 2001. [Т.] II. С. 303348.
Грех маломыслие и малодеянье,
Самонелюбие самовлюбленность,
И равнодушное саморассеянье,
И успокоенная упоенность.
Грех легкочувствие и легкодумие,
Полупроказливость полуволненье,
Благоразумное полубезумие,
Полувнимание полузабвенье.
Грех жить без дерзости и без мечтания,
Не признаваемым и не гонимым.
Не знать ни ужаса, ни упования
И быть приемлемым, но не любимым.
К стыду и гордости равнопрезрение
Всему покорственный привет без битвы
Тяжеле всех грехов Богоубьение,
Жизнь без проклятия и без молитвы.
Разберите там, что у вас есть, чего нет: это грехи вообще и даже считаются таковыми, если и нет на то сознания, т. е. что они грехи.
Однако, гениальный студент из Москвы! Думаю, что знаю его. Интересный факт[306].
Розановские воскресенья отменены![307]
Вальтер Федорович, если свободны приходите завтра (во вторник) вечером. Не раут, а лишь двое-трое, для полуинтимных-полуофициальных совещаний.
25.2.<19>02
СПб.
Люди Божьи и скопцы.
Истор<ическое> исследование
Н. В. Реутского
Москва 1872
Люди Божьи
русская секта так называемых
духовных христиан
И. Добротворского
Казань
В Университетской типографии 1869
Секты
Хлыстов и Скопцов
Исследование
Свящ<енника> Константина Кутепова
Ставрополь Губернский
Типогр. Тимофеева 1900[308].
Ура! Я нашла ваши письма! И прониклась к вам нежностью. И жалостью, смешанной с презрением, ко всем людям (себя включая), которые не умеют хранить ничего хорошего, относятся друг к другу легкомысленно и во всякую минуту бросают один другого, как по английской поговорке «горячую картофелину». Нет, что-то тут не то. Должно быть, мы не настоящие люди, а так, плесень. Но я еще карабкаюсь, а вы глухо и покорно проваливаетесь. Вы допустили, распустили себя до вы думаете, я скажу «до греха»? О, нет! До бездарности. Это самое ужасное самопроклятие. Всякий человек свечка с фитилем, да еще с очень чувствительным. Огонь в мире есть, надо только от него не удаляться, а приближаться. Он везде в бескорыстной человеческой мысли, в случайном порыве, в книгах, в рассветном небе за собором, в желании любви, в действенном страдании, был он и в моих протянутых к вам руках а вы потушили уже тлевший, м<ожет> б<ыть>, фитиль; вы живете в такой атмосфере бездарности и тупости, что и сами сделали себя бездарным. Последний вечер Боже мой! Как все это было страшно! Страшнее, чем вы себе позволяете предполагать. И знаете что, вы не сердитесь, но иногда мне кажется, что вы делаетесь некультурным. Почти незаметно наша «культура» переходит в варварство. Каменный век начинается. «Декадентство» каменный век. Презираю вас (и себя) и поэтому люблю обоих (по вашему рецепту). Хотела бы еще видеть вас. Едем мы в воскресенье. Не зайдете ли как-нибудь?
P. S. И что меня заставляет с вами видеться? Вот уж самое бескорыстное чувство!!
Разрываю конверт. Не приходите, мы таки едем в субботу. А напишите.
Если не зайдете напишите в Лугу (СПб. губ.) имение Заклинье.
Как поживаете, милый Вальтер Федорович? Я нет-нет да и вспомню вас, невольно и бескорыстно (в последнем, впрочем, вы не сомневаетесь). Я ужасно верная, к тому же привычливая, и до тех пор не рву с людьми, пока меня не намеками какими-нибудь, а определенными словами гулять не пошлют. А вам это делать нет нужды, я вам не сплошь надоедаю, а лишь изредка. Признаться, имела против вас зуб, да за давностью времени даже и крошечная моя неодобрительная досада прошла, осталось непроходимое (т. е. я хочу сказать «постоянное») доброе и ласковое к вам чувство. Но для порядка вспомню ваш грех: зачем даете всем мои письма читать? Я ваши хоть потеряла было, да нашла, и никто на них взора не кинул. А ими интересовались, наверно, больше, чем моими, просили и спрашивали. Письмо беззащитно, само за себя постоять не может; поэтому надо ко всяким письмам относиться с особой осторожностью, как к детям. Говорю не только о «секретных», но обо всяких.
Разрываю конверт. Не приходите, мы таки едем в субботу. А напишите.