Совсем не думаю, заверила Галочка. Я о другом
Ирина будто не слышала.
Столицу переводили в Киев, часть нашей труппы обязана была уезжать, и я не стала противиться судьбе. Морской знал почему. Хотя бы потому что, работая в столичном театре, когда-нибудь поехать в зарубежные гастроли и увидеться с матерью шансов было в разы больше, чем если бы я оставалась в Харькове. Никакого конкретного плана в то время у меня не было, ни о каком повторном замужестве я не думала. По тону Ирины было не совсем ясно, оправдывается она или обвиняет Галочку в подозрениях, которые той, кстати, даже в голову не приходили. Но объясняться было некогда. Ирина продолжала: И тут появился Грох. Как выяснилось, наши семьи были связаны давней дружбой. Давным-давно, когда их страна только создавалась, Чехословацкое правительство заседало в Париже, и моя бабушка, живущая уже тогда во Франции, была дружна с сотрудниками и во многом даже помогала им. Другими словами, Ярослав племянник близкого друга моей семьи. А кроме этого он честный коммунист и инженер, регулярно приезжавший в 1930-е из Праги в Ленинград. Узнав о наличии у Грохов такого интересного родственника, мои родные попросили его разыскать меня в Союзе и Вы уже, наверно, догадались. Планировался брак по расчету. Ярослав приехал из Ленинграда в Киев как бы просто погулять, пришел на спектакль и словно потерял голову от страсти ко мне. Мы создавали видимость бурного романа, мотались как сумасшедшие то он ко мне в Киев, то я к нему в Ленинград. Он осыпал меня при встречах цветами, я в разлуке обрывала телефон его гостиницы Еще мы беспрерывно слали друг другу письма и телеграммы. Особенно телеграммы уж их-то точно внимательно изучат. При этом, оказываясь наедине, мы чувствовали себя неловко и старались даже особо не разговаривать. Сейчас я понимаю, как это было глупо. О! Столько зря потраченных ночей Если б я понимала, что он уйдет из жизни так рано, то Ирина опустила голову, запнувшись, но через миг уже была способна снова говорить. Когда он обратился к руководству с просьбой позволить наш брак, никто не удивился. Все уже привыкли, что я кругом таскаюсь за своим «другом сердца». Он был на хорошем счету. Поэтому чинить препятствия не стали. Предупредили лишь, что мне дорога за пределы СССР закрыта. И если он и правда собирается связать со мной жизнь, пусть остается в Союзе. Наш план рухнул. Понятно, что Ярослав должен был спокойно уехать к себе, сообщить моим родным в Париж о нашем провале, извиниться перед дядей, что не помог его друзьям, и жить себе дальше. Но он был чудак из тех, что никогда не сдаются. Сказал: «Посмотрим, как они обойдутся без моей работы в Праге» и вдруг прибавил: «Но есть серьезный риск, что обойдутся, а я без вас уже не проживу». Ирина улыбнулась, вспоминая. Меня как током ударило. Я поняла, что все эти полгода были не из-за просьбы моей бабушки, а из-за меня. И это новое восхитительное чувство знать, что ты кому-то, сама того не зная, действительно нужна меня сразило наповал. Все прежние поклонники мной, безусловно, восхищались, но рисковать репутацией, всерьез связываясь с барышней «из бывших», никто не мог. Чему я, честно говоря, была ужасно рада прекрасно, когда легко отшить навязчивого ухажера простейшей фразой: «Вот у нас, в институте благородных девиц» Теперь ее улыбка стала мрачноватой.
Неправда! перебила Галя. Морской не из таких. Он всегда говорил, что талант и профессионализм дороже чистой анкеты
Разумеется, без всякого сарказма согласилась Ирина. Я сейчас не про него. А если про него, то все ведь еще хуже. Он знал, что я здесь задыхаюсь и что мне надо уезжать. Знал, но даже Харьков ради меня не смог оставить.
Да дело ведь не в переезде! включилась Галочка. А в том, что вы однажды вдруг решили, что будете менять свою жизнь. С ним или без него. Как будто он пустое место.
Все верно, спокойно согласилась гостья. Это глупое «как будто» нас и разрушило. А вот для Ярослава была важна не собственная важность в моих глазах, а я. Он даже в 39-м, когда мы уже жили в Праге и туда пришли фашисты, думал не о том, чтоб я была к нему поближе, а о моей безопасности. Он отослал меня во Францию, и мы с родителями точнее с мамой и ее мужем прятались в деревне неподалеку от Парижа и каждый вечер молились, чтоб Ярослав остался жив. Хоть понимали шансов мало. Как глупо! Она вернулась в реальность и моментально словно почернела. Быть одним из немногих выживших чехословацких подпольщиков и погибнуть в своем любимом СССР от рук мелких жуликов
Простите, что я завела этот разговор, Галочка почувствовала, что сейчас расплачется.
Ах, точно! Я ведь не дорассказала, неверно поняла ее Ирина. Итак, в 36-м году мы с Ярославом расписались. Собирались пожениться фиктивно, а вышло на самом деле. Он остался в Союзе. А через год нам повезло какое-то высокое начальство осознало, что Ярослав полезней все же в Праге. И меня выпустили с ним. Это и правда было чудо! Она с явным усилием вернула на лицо слабое подобие улыбки. С тех пор меня все время спрашивают, как это я оказалась в Чехословакии. Я говорю про чудо и молчу про остальное. Сейчас я даже рада, что есть кто-то, кому можно сказать правду, так что ваш вопрос совсем не бестактный, зря вы извиняетесь.