Возможно, они правы. Я ведь, как-никак, совершила убийство.
Одним богам известно, как долго мы пробыли в дороге. Периодически дверь повозки открывалась, и чьи-то руки совали мне какую-то еду. Дни и ночи слились в вереницу повторяющихся действий. Время от времени я забывалась беспокойным сном и видела если не демонов, то трупы.
А еще, как это ни странно, того одноглазого парня с ярмарки. Он то появлялся, то исчезал, произнося какие-то бессмысленные слова. Иногда у него в руках оказывался украденный мной меч, которым парень сердито указывал на меня, а иногда вокруг него кружились дымчато-зеленые огоньки, и он растворялся, словно туман на рассвете.
В кошмарах мне являлась и ама. Я видела ее стоящей на краю глубокого ущелья и собирающейся шагнуть вперед, а себя бегущей к ней и заклинающей этого не делать. И всякий раз не успевала: бабушка падала в бездну, а я с криком просыпалась.
Открыв однажды глаза, я ощущаю, что воздух изменился: сделался более прохладным и влажным. Удушливый зной пустыни остался позади. Должно быть, меня везут на восток, к морю. Повозка останавливается, и я слышу, как открывается дверца. Кто-то оказывается рядом со мной и сдергивает с моей головы мешок. Мне с трудом удается держать голову поднятой. Прищурившись, разглядываю появившуюся рядом с собой фигуру.
Священник. Правда, этого я прежде не видела. Вероятно, его подобрали по дороге. Он на удивление молод, но в черных волосах мелькает седая прядь. Его серо-голубые глаза округляются от беспокойства, когда он видит, в каком я состоянии.
Что они с тобой сделали? негромко спрашивает священник. Слишком туго, да? И начинает развязывать веревку, стягивающую мне лодыжки.
В горле у меня так пересохло, что кажется, будто туда песка насыпали, но все же удается проскрежетать:
Слишком туго? Боишься, что я сбегу при первой же возможности?
Если попытаешься сбежать, мне придется тебя остановить.
Это не угроза, простая констатация факта. Я перестаю сопротивляться. Священник освобождает мне ноги, но руки оставляет связанными за спиной.
Пей, говорит он, поднеся к моим губам кожаный мешочек с водой.
Я собираюсь покачать головой, не принимая чужую жалость, но инстинкт самосохранения побеждает гордость. В итоге я утоляю жажду и позволяю покормить себя маньтоу, не обращая внимания на то, как странно он на меня пялится.
Этот человек ведет себя со мной очень бережно. И вообще выглядит нормальным. Трудно поверить, что на самом деле он священник, одна из задач которого рыскать по деревням в поисках тяньсай. И вырезать у людей языки.
Наверное, это уловка. Он пытается втереться ко мне в доверие.
Вот уж не думала, что священники способны сочувствовать своим врагам, едко замечаю я.
Ты мне не враг, отвечает он, его глаза в этот момент похожи на серые грозовые тучи, низко висящие над землей.
Я тебе не верю.
Мне твое доверие ни к чему. Я всего лишь должен выполнить свои обязанности: проследить, чтобы ты не умерла.
Я сажусь чуть прямее, чувствуя, как в душе начинает проклевываться росток надежды.
Зачем? Кто хочет заполучить меня живой? Священник встает. В его руке мелькает мешок. Нет, погоди! поспешно восклицаю я, содрогаясь от перспективы опять лишиться зрения. И снова нюхать вонь запекшейся крови. А еще я боюсь своих ночных кошмаров. Пожалуйста, не надевай его на меня!
Прости, но иначе никак. Священник медленно приближается, и, похоже, он искренне огорчен. Или просто очень хороший актер.
Прости, но иначе никак. Священник медленно приближается, и, похоже, он искренне огорчен. Или просто очень хороший актер.
Я пытаюсь отстраниться, но, конечно же, у меня ничего не получается.
Скажи хотя бы, как тебя зовут! выпаливаю я, с трудом сдерживая всхлип, когда он подносит ко мне мешок
Взгляд священника смягчается. Хотя не исключено, что мне это просто кажется.
Лейе.
Мой мир снова погружается во мрак.
Я резко вздрагиваю и просыпаюсь. Слышу громкое лошадиное ржание. И тут же взволнованные голоса.
Она наша. Это бородатый священник.
А у меня приказ самого главного министра, возражает непреклонный голос. От имени трона Дракона. Ты осмелишься не подчиниться имперскому распоряжению? На некоторое время воцаряется тишина. Даже не думай. Мы отвезем девчонку во дворец. Если хочешь поехать с нами, милости прошу.
Священник что-то говорит в ответ, но я не в состоянии разобрать ни слова. Слышу только, как открывается дверца повозки. С моей головы, наконец, снимают мешок, и чьи-то руки поднимают меня. Но занемевшие ноги отказываются держать тело, я падаю и, больно ударившись коленями о деревянный пол повозки, громко ахаю. Голова гудит, к горлу подступает тошнота.
«Дыши, черт тебя подери». Быстро хватаю ртом воздух. Зрение постепенно проясняется, и я различаю мужчину, облаченного в сияющие доспехи желто-малинового цвета. Это цвета Ши. Стражник. Да не абы какой, а, исходя из покроя формы, лейтенант, не меньше.
Одним движением он разрубает связывающие мои запястья веревки, и я принимаюсь тереть саднящую кожу. Зачем стражнику понадобилось останавливать повозку священников? И чего от меня хочет дворец? Я тяньсай. Убийца. Возможно, в столице меня будут судить. Или, скорее всего, заживо сгноят в королевской темнице.