Я склоняю перед стеной дождя голову и несусь к ней вдоль ряда припаркованных автомобилей.
Ди
Вы обещали мне помочь, говорит Тед.
Что?
Стоит раннее воскресное утро, на пороге дома Ди топчется Тед. Оглушительным, гулким биением в груди заявляет о себе сердце. «Да соберись ты, Ди Ди, говорит себе она, серым воскресным утром не убивают». Хотя на самом деле очень даже убивают. Девушка зевает, дабы скрыть охвативший ее страх, и протирает глаза, силясь проснуться.
Тед переминается с ноги на ногу. Его борода кажется еще гуще и рыжее обычного, кожа бледнее, глаза меньше, взор тусклее.
Вы говорили, что если я не смогу чего-нибудь сделать, в смысле из-за руки, вы мне пособите. Или, может, я вас неправильно понял?
Нет-нет, все так и есть, говорит она, что у вас произошло?
Банка, отвечает он, мне никак не удается ее открыть.
Давайте сюда.
Ди с силой налегает на крышку, и та без особого труда поддается. Внутри пустой банки лежит записка, написанная аккуратными, прописными печатными буквами: «Давайте сегодня сходим чего-нибудь выпьем».
Мило, говорит она.
Ее лицо остается бесстрастным, но мысли галопом устремляются вперед.
Я имею в виду чисто по-дружески, быстро говорит он. Как насчет сегодняшнего вечера?
Даже не
А то я часто в отлучке.
Да? спрашивает Ди.
У меня есть одно пристанище, где я люблю скрываться по выходным, так вот вскоре мне придется проводить там больше времени.
Какой-нибудь шалаш? спрашивает Ди.
Вроде того.
Наверное, у озера. говорит она, и у нее из груди чуть не выпрыгивает сердце. Там такие красивые места.
Нет, не думаю, что вы знаете, где это, отвечает он.
Ну что ж, давайте тогда сходим куда-нибудь выпить до того, как вы исчезнете.
Буду ждать вас в баре на автостраде 101, говорит он. В семь часов подойдет?
Звучит неплохо, отвечает она, хорошо, я приду.
Класс! восклицает он. Отлично! Сайонара!
Уходя, он немного оступается и чуть не падает, но все же сохраняет равновесие в самый последний момент.
Ну что, говорит Ди, возвращаясь в свою гостиную, мне назначили свидание.
Желтоглазая кошка поднимает головку. Они с Ди пришли к полному взаимопониманию. Ни одной ни другой не нравится, когда к ним прикасаются.
Сделать все нужно сегодня вечером, говорит она, пока он не починил окно.
И кого она пытается убедить? Нужно браться за дело!
В половине седьмого вечера Ди, скрючившись у разбитого окна в серебристом полумраке гостиной, наблюдает за домом Теда. В таком свете все выглядит каким-то бархатистым. Мир таит в себе столько загадочного и интересного. У нее давно затекли ноги, но она все ждет. Вскоре до ее слуха доносится, как в трех замках по соседству поворачиваются ключи. Открывается и вновь закрывается задняя дверь. Замки гремят опять. Шаги Теда стихают вдали, девушка слышит, как заводится его грузовичок. Она ждет еще пять минут, затем скользит вдоль стены, при этом у нее дрожит каждый мускул. Ди тихонько выходит в дверь черного хода, перешагивает через ограду и оказывается на заднем дворе Теда. Теперь ее не видно со стороны улицы, так как ее скрывают буйно разросшиеся здесь заросли тимофеевки и пампасной травы, но лучше все же поторопиться. Ди подходит к выходящему на задний двор окну гостиной Теда, достает из кармана комбинезона гвоздодер и начинает вытаскивать гвозди из фанеры, которой оно забито. Гвозди выходят с недовольным скрипом, но наконец фанера поддается и девушка ее снимает. Шпингалет на этом окне насквозь проржавел. Она заметила это, когда была в доме. Заколотив окна, Тед, по всей видимости, об этом позабыл. Рама в ее руках скользит наверх. Сыплется краска хлопьями то ли снега, то ли пепла.
Сделать все нужно сегодня вечером, говорит она, пока он не починил окно.
И кого она пытается убедить? Нужно браться за дело!
В половине седьмого вечера Ди, скрючившись у разбитого окна в серебристом полумраке гостиной, наблюдает за домом Теда. В таком свете все выглядит каким-то бархатистым. Мир таит в себе столько загадочного и интересного. У нее давно затекли ноги, но она все ждет. Вскоре до ее слуха доносится, как в трех замках по соседству поворачиваются ключи. Открывается и вновь закрывается задняя дверь. Замки гремят опять. Шаги Теда стихают вдали, девушка слышит, как заводится его грузовичок. Она ждет еще пять минут, затем скользит вдоль стены, при этом у нее дрожит каждый мускул. Ди тихонько выходит в дверь черного хода, перешагивает через ограду и оказывается на заднем дворе Теда. Теперь ее не видно со стороны улицы, так как ее скрывают буйно разросшиеся здесь заросли тимофеевки и пампасной травы, но лучше все же поторопиться. Ди подходит к выходящему на задний двор окну гостиной Теда, достает из кармана комбинезона гвоздодер и начинает вытаскивать гвозди из фанеры, которой оно забито. Гвозди выходят с недовольным скрипом, но наконец фанера поддается и девушка ее снимает. Шпингалет на этом окне насквозь проржавел. Она заметила это, когда была в доме. Заколотив окна, Тед, по всей видимости, об этом позабыл. Рама в ее руках скользит наверх. Сыплется краска хлопьями то ли снега, то ли пепла.
Впусти меня впусти. Однако сейчас Ди сама призрак в окне. Она перебрасывает через подоконник ногу. А когда оказывается внутри, ее тут же охватывает чувство, что за ней наблюдают. Она замирает посреди зеленой гостиной, вдыхает легкими пыль и ждет, когда привыкнут к темноте глаза. В доме Теда стоит стойкий дух овощного супа и застоявшегося, затхлого воздуха. «Если у страданий есть запах, думает она, то он должен быть именно таким».