Вскоре после этого происшествия другой караван подвергся нападению со стороны индейцев, которые добыли на этот раз тридцать пять скальпов, двести пятьдесят мулов и на тридцать тысяч долларов товаров.
Этого рода драмы часто случаются в западных пустынях, и судьба злополучных торговцев могла бы остаться неизвестной, если бы в один прекрасный день живой скелет, едва сохранивший образ и подобие человеческое, покрытый грязью, пылью и кровью, не явился в один из военных постов и не сообщил о катастрофе, в которой спасся только он один.
В 1831 году мистер Соблет со своими товарищами перешел прерии с двадцатью пятью фургонами. Он и его спутники были старые пионеры, обитатели Скалистых гор, которых жажда обогащения превратила в торговцев. Они шли без проводников, и никто из них раньше не бывал в этой стране. Они знали только то, что им предстоит переход с такого-то до такого-то градуса долготы. Так добрались они до реки Арканзас, но отсюда до Саймарона нет дороги, кроме многочисленных буйволовых троп, которые, пересекая прерию по всем направлениям, часто обманывают путешественников.
В 1831 году мистер Соблет со своими товарищами перешел прерии с двадцатью пятью фургонами. Он и его спутники были старые пионеры, обитатели Скалистых гор, которых жажда обогащения превратила в торговцев. Они шли без проводников, и никто из них раньше не бывал в этой стране. Они знали только то, что им предстоит переход с такого-то до такого-то градуса долготы. Так добрались они до реки Арканзас, но отсюда до Саймарона нет дороги, кроме многочисленных буйволовых троп, которые, пересекая прерию по всем направлениям, часто обманывают путешественников.
Когда караван вошел в эту пустыню, стояла засуха, и пионеры, сбившись с пути, несколько дней блуждали под палящим солнцем, подвергаясь всем ужасам нестерпимой жажды. В этом опасном положении капитан Смит, один из собственников каравана, решил направиться по одной из буйволовых троп, которая, как ему казалось, непременно должна была привести к какому-нибудь источнику или озеру.
Он поехал один, но чувство страха было ему неведомо. Это был один из самых смелых авантюристов, которые когда-нибудь переходили через Скалистые горы, и если половина того, что о нем рассказывают, правда, то его опасные путешествия и драматические приключения могли бы наполнить много томов более интересных и романтических, чем лучшие страницы американских новеллистов. Бедняга! После того как он счастливо избежал индейских пуль и стрел, ему суждено было пасть под ударом томагавка, и кости его белеют на песках пустыни.
Он был в двенадцати милях от своих товарищей, когда объехав небольшой холм, увидел перед собой желанный предмет своих поисков. Перед ним струилась по прерии небольшая речка. Это была река Саймарон. Он поспешил к ней утолить палящую жажду, но едва только слез с коня, как упал, пронзенный десятью стрелами. Шайка команчей выследила его и устроила ему засаду. Но он мужественно боролся. Индейцы признавались потом, что капитан Смит, несмотря на свои раны, успел уложить троих прежде, чем испустил дух.
Таково происхождение торговли Санта-Фе, и таковы приключения, еще и ныне случающиеся в великих пустынях Запада.
Глава XI
Время шло, и мне с моими товарищами до смерти надоело бездействие; кроме того, я соскучился по дому и беспокоился об остававшемся там весьма ценном имуществе. Ввиду этого мы решили ехать одни и вернуться в поселок разными дорогами. Мы оставили Санта-Фе, направились к северу и съехались только за Техасом, последним мексиканским селением. Тут к нам вернулось веселое настроение духа. Дорога была известна Габриэлю; нас было так мало, что мы не могли терпеть недостатка в пище; что касается встречи с враждебными индейцами, то мы ничего не имели против нее.
Спустя несколько дней после нашего отъезда из Санта-Фе, мы встретились с большой партией команчей. Я в первый раз видел их целый отряд и полюбовался красивым зрелищем. Они были лихие наездники и на прекрасных лошадях. Они отправлялись в экспедицию против Павниев Волков и отнеслись к нам крайне любезно и гостеприимно. Вождь знал Габриэля и пригласил нас к себе в лагерь. Это был высокий, стройный и красивый малый. Он хорошо говорил по-испански, и мы разговаривали на этом языке до вечера, когда я обратился к нему на языке шошонов, общем для них с команчами, апачами и аррапагами, и рассказал ему об обстоятельствах моего плена на берегах Колорадо. Выслушав мою историю, вождь онемел от изумления, а затем, отбросив обычный индейский декорум, крепко схватил меня за руку. Он знал, что я не янки и не мексиканец, и поклялся, что ради меня всякий канадец или француз найдут у него дружественный прием. После обеда мы уселись вокруг костра и слушали рассказы воинов.
Меня заинтересовал рассказ вождя о причине вражды команчей с техасцами. Один старый команч с дочерью отделился от своего племени. Он был вождь, но испытал много неудач, и будучи больным, отправился в Сан-Антонио испытать искусство великого бледнолицего врача. Его дочь была красивая девушка восемнадцати лет и, прожив некоторое время в этом местечке, привлекла внимание некоего доктора, молодого человека из Кентукки, осужденного в Штатах за убийство. Это был отъявленный негодяй, но его отчаянный характер внушал страх, и, конечно, он пользовался симпатиями техасцев, которые издавна заслужили репутацию трусливых воров и убийц.