Логично.
Для начала прошли вдоль причала, читали названия кораблей, разглядывали флаги принадлежности, потом Охрим сказал:
Пароходы регистрируют там, где подати поменьше. Нам-то что до этого? У матросов спрашивать надо, куда пароход идет.
Оно верно. Мелочь, но не знаючи можно долго бродить. Уже у четвертого парохода вахтенный матрос у трапа сказал, что завтра выходят в море, вроде как механик говорил в Гетеборг. Объяснялись на дикой смеси английского, французского и немецкого. Но понимали. Матвей попросил разрешения пройти к капитану или старшему помощнику.
Йес, ком.
Поднялся Матвей по трапу. Судно грязное, в угольной пыли, через краску ржавчина во многих местах проступает. Да что говорить не круизное белоснежное судно, а морской работяга. На ходовом мостике нашел старшего помощника, изрядно навеселе, с бутылкой виски в руке.
Кочегары нужны. Сможешь смену отстоять? Двенадцать часов это тяжело, парень.
Нас трое.
Работа всем найдется. Русские?
Да, воевали во Франции.
Вы не первые. Жалованья не будет, еда и койка.
Вахтенный сказал, что идете в Гетеборг. Это правда?
Истинная.
Документы нужны?
Я не в полиции служу. Мое дело забить трюмы грузом и обеспечить ход этой старой посудине до порта назначения. Скажи вахтенному пусть покажет места в кубрике и котельное отделение.
Матвей обрадовался. Все оказалось проще, чем он думал. Наивный. Действительность оказалась тяжелой. Их поставили в смену. Два новичка и два кочегара из старых. Кидать уголь в топку надо почти непрерывно. Вроде просто. Взял лопатой с лотка, швырнул в топку. Но бросать уголь надо туда, где он прогорел, иначе через колосники пойдет холодный воздух, температура пара в котлах упадет, а с ней и давление в паровых машинах. Уже через полчаса оба офицера разделись до пояса. Тела мокрые от пота. Через четыре часа адовой работы их подменили на короткий отдых. Федоров отдышался.
Пока до Гетеборга дойдем, я сдохну.
От тяжелой физической работы отвыкли, с непривычки мышцы заныли, одеревенели. А через полчаса опять свисток и за работу. После смены кое-как обмыли лицо и руки забортной водой и на камбуз. Жиденький луковый суп, макароны с сыром, стаканчик желудевого кофе и два кусочка хлеба. Съели моментально. Федоров заметил:
Зато не потолстеем.
Завалились на подвесные койки, сон сморил сразу. Ни качка не помешала, ни матросы сменных вахт. Кто-то приходил, другие поднимались, шли на вахту в котельную, к паровым машинам, на палубу к штурвалу. Плавание для всех троих превратилось в непрерывную череду котельная, камбуз, кубрик. Матвей даже не видел, что за бортом. Одно хорошо, через восемь суток пароход входил в порт. Все трое сошли на берег. Новая проблема после работы в котельной одежда годилась только в мусор. А костюмы были почти новые. В такой одежде их ни в поезд, ни в кафе не пустят, в цивилизованных странах с этим строго. Удивило другое. Идет война, в которую втянуты многие страны. А в Швеции гуляют люди, музыка звучит, нет той напряженности и тревоги в лицах прохожих, какая читалась в лицах французов.
Из-за скудости средств купили брюки и рубашки, а не костюмы. А еще сходили в общественную баню, чтобы очиститься от въедливой угольной пыли. После бани уже надели обновки. После скромного обеда жареной рыбой с тушеными бобами, самым дешевым блюдом в кафе, стали обсуждать, что делать. Самый короткий и, вероятно, самый дешевый, это пересечь Швецию по короткому пути на поезде до Стокгольма, потом морем до Турку, это уже Финляндия. Вот только как быть с прохождением границы? Ни виз, ни паспортов заграничных нет. На пароходе их даже не спросили. Но скандинавы педанты не меньше, чем немцы. И посольство российское, в котором помощь можно получить, тоже в Стокгольме, до которого еще добраться надо.
На вокзале увидели стоимость проезда в самом дешевом вагоне и приуныли. После покупки одежды и обеда денег хватало до Мариестада, а это только третья часть пути. Через окна вокзала Охрим увидел проходящий грузовой поезд.
Ваш бродь, так вот же способ, на площадке вагона. Без комфорта, но доберемся.
Засомневался Матвей. Они в рубашках, а Швеция не Франция, прохладно. Да и грузовой поезд медленно идет. Но все же выбора не было. Из Гетеборга железная дорога шла только на северо-восток, к Стокгольму. Правда, в Эребру было ответвление к столице Норвегии Осло. Прогулялись по перрону, присмотрелись к стоящим поездам. Дверь одного вагона приоткрыта. Охрим сбегал, посмотрел, а вернувшись, доложил:
Ваш бродь, так вот же способ, на площадке вагона. Без комфорта, но доберемся.
Засомневался Матвей. Они в рубашках, а Швеция не Франция, прохладно. Да и грузовой поезд медленно идет. Но все же выбора не было. Из Гетеборга железная дорога шла только на северо-восток, к Стокгольму. Правда, в Эребру было ответвление к столице Норвегии Осло. Прогулялись по перрону, присмотрелись к стоящим поездам. Дверь одного вагона приоткрыта. Охрим сбегал, посмотрел, а вернувшись, доложил:
Вагон пустой, всяко лучше, чем на площадке ехать, хоть дуть не будет.
По одному, чтобы внимание не привлекать, перебрались в вагон, прикрыли дверь. Было беспокойство, вдруг поезд стоять будет долго, сутки-двое? А потом еще на погрузку в порт? Но обошлось. Через несколько часов вагон дернулся, застучали на стыках колеса. Сели в углу, постепенно сон навалился, легли на пол, уснули. Поезд то шел, то останавливался, снова ехал. Проснулись от того, что вагон то вперед ехал, то назад. Похоже на какой-то станции осуществляли маневры. Матвей приоткрыл дверь, совсем немного. Какая-то станция, фонари горят. И непонятно сколько времени? Вечер или утро? Все же выбрались из вагона, дошли до вокзала. Оказалось Седертелье, станция в тридцати километрах от Стокгольма. Но главное на берегу моря. Как оказалось рыбный порт есть и рыболовные суда.