Возможный автор:
МЭТЬЮ А. БУТКУС
Этика Муад'Диба
Продавцы власти и наездники червей
ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ РЕЧЬ НА ДВУХТЫСЯЧНУЮ
ГОДОВЩИНУ РОЖДЕНИЯ Лето II.
ВЫСТУПАЮЩИЙ: КРИСТОФЕР ЧИОЧЕТТИ
Жарко. Поднимается солнце. Вы радуетесь его сиянию, потому что можно увидеть пески далеко вокруг. Но температура начинает повышаться. Пройдет совсем немного времени, и придется искать укрытие от обжигающего света. Вы перераспределяете свой вес, готовясь начать движение. Песок немного проседает под ногами. Практически невозможно поставить ногу твердо, и вы с каждым шагом чувствуете, будто теряете равновесие, сильно отклоняясь то вперед, то назад. Лучше бы остаться на камнях в паре метров слева, но выбирать не приходится. Вам нужно быть на песке, если хотите оседлать червя.
Песчаные черви самый запоминающийся образ в «Дюне». Фрэнк Герберт создал для нас ряд интересных персонажей, от Харконненов до Атрейдесов, от Бене Гессерит до фрименов, но образ червей всегда присутствует в нашем сознании. Есть что-то величественное и одновременно пугающее в этих существах, живущих и передвигающихся под землей. Они вырываются наружу без предупреждения, разгоняя людей и нарушая всякий ход вещей. Всем приходится существовать, учитывая активность червей. При этом черви не являются полноценными персонажами книги, поскольку не обладают свойствами личности: у них нет никаких намерений, мечтаний, целей или желаний. Они всего лишь существуют, а всем остальным приходится под них подстраиваться.
Рассматривать мир Дюны с философской точки зрения немного странно. От начала и до конца она пронизана срочностью. Кругом опасность и каждый перескакивает от одной задачи к другой, едва ли находя время заботиться о собственных нуждах. Ни у кого нет времени на отдых, тем более на раздумья, и совершенно нет возможности философствовать. Если я или кто-то другой решаем поразмышлять о философской составляющей Дюны, то это из-за того, что мы находимся в иных условиях. У нас есть то, чего не хватает им: возможность размышлять на досуге. Мы можем отстраниться на время от бесконечного напора повседневной жизни и задуматься о вещах, которые мы делаем и почему мы поступаем именно так.
Для философского размышления требуется свободное время, но прогулки в парке для этого будет мало. Не всякий может просто прогуливаться и размышлять о чем-то, принимая вещи такими, какие они есть, и называть себя философом. Философия больше похожа на добычу ископаемых. (Она может даже метафорически поднимать пыль!) Когда мы занимаемся философией, мы погружаемся в идеи, находим в них то, что скрыто в глубинах, извлекаем руду, фильтруем и проверяем ее, чтобы найти ценные самородки. Особенно сложно вести добычу в глубоких слоях смысла жизни. Трудно решить, с чего начать. Аристотель предлагает начинать с изучения взглядов мудрецов. Нужно приложить все усилия, чтобы понять их идеи, исследуя разные точки зрения по очереди и дополняя наше восприятие тем, что уже изучили. В таком случае я предлагаю уделить немного нашего свободного времени и поразмышлять о жизни в Дюне философски.
Если бы Аристотель был знаком с Гербертом, то причислил бы его к мудрецам, ведь Герберт дал нам несколько сильных жизненных историй. Каждая из этих историй представляется хорошей, плохой или неоднозначной. Говоря об этих историях серьезно, раскапывая их на предмет того, что они могут сказать о смысле жизни, мы находим интересную философскую позицию. Конечно, «Дюна» никак не защищает эту позицию и это не философская работа по своему определению. Однако она дает пищу для некоторых философских размышлений. Так что, хотя мысли о молящихся монахах и монахинях, о Сизифе, катящем на гору камень, или о, возможно, выбранном наугад числе 42, были бы более уместны, эти рассуждения упускают нечто, что «Дюна» припасла для нас: динамичную борьбу, которую олицетворяют наездники червей.
Позвольте накрыть для вас метафорический стол с объяснениями. Вернемся из песков пустыни прямо на пир, который герцог Лето Атрейдес организовал, когда его семья впервые прибыла на Арракис. Лето пригласил банкиров, торговцев, политиков всех, кто на Арракисе или за его пределами имел широкие связи. Это был пир, выходящий далеко за рамки нашего представления о трапезе. Больше, чем момент рефлексии, чем шанс на разговор или чем все более распространенная форма перекуса перед телевизором. Атредейсы показали гораздо большее. Это была церемония, изобилующая ядоискателями и серебряной посудой, но сохранившая идею расслабленной общей трапезы.
Леди Джессика настояла на проведении общественного ужина в надежде построить более тесные общественные связи между Атрейдесами и местными банкирами, контрабандистами, торговцами и политиками. Суфир Хават не видел в такой встрече ничего, кроме опасности. Герцог Лето тоже едва ли наслаждался процессом. Он менял церемонии и планировал манипулировать гостями. В какой-то момент он даже испытывал гостей, вылив часть своей воды на пол после тоста. Конечно, остальные должны были последовать ритуалу, но это напрягло их. Когда-то гости считались высшим классом на Арракисе. У них всегда было достаточно питьевой воды, но такой жест Герцога показывает больше, чем некоторые могут представить. Все это время Лето и Джессика наблюдали и запоминали. Они оценивали характер каждого из гостей, подмечая отношения между ними, их любовь и ненависть, их заботу и сомнение.