Сегодня, много лет спустя, тетушка Бану снова думала о том, чтобы обратиться к джинну с личной просьбой. Оттого и не было у нее сил с самого утра: терзавшие ум сомнения ослабляли власть над порабощенным духом, который становился тем тяжелее, чем больше она билась над неразрешимыми дилеммами. Действительно, стоит ли снова задавать ему вопрос от собственного имени? Она ведь так пожалела об этом в прошлый раз. Может, вообще заканчивать с этими играми, снять талисман и освободить джинна? Она могла бы предсказывать будущее, обходясь помощью мадам Милашки. Конечно, это несколько ослабит ее ворожейные способности. Но что поделать? Разве этого недостаточно? Внутренний голос предостерегал тетушку Бану от проклятия мудрых, напоминал ей о том, что слишком много знания приносит много нестерпимой печали. И в то же время другая половина ее души, всегда жаждавшая честно во всем разобраться, до смерти хотела узнать правду.
Мсье Стервец прекрасно знал о мучившем ее противоречии и, похоже, им наслаждался. С каждым сомнением он сильнее давил на ее левое плечо, как если бы тяжкие думы были недостаточным бременем.
А ну слезай! велела тетушка Бану и произнесла молитву, которую Коран предписывает читать, если имеешь дело с джинном, не внушающим доверия.
Мсье Стервец сразу стал куда покладистее, соскочил с плеча и дал ей наконец встать с постели.
Вы хотите отпустить меня на волю? спросил мсье Стервец, прочитавший ее мысли. Или вы хотите воспользоваться моими волшебными силами, чтобы выяснить что-то особенное?
Из приоткрытых губ тетушки Бану вырвалось какое-то еле слышное слово, но шепот этот больше напоминал стон, чем «да» или «нет». Она словно потерялась в безграничных пустых пространствах, стала такой маленькой, а вокруг была огромная земля, огромное небо, огромные звезды и огромный мучительный выбор.
Можете спросить меня о том, что так хотите выяснить с того самого момента, как эта девушка из Америки рассказала все эти душераздирающие подробности про свою семью. Вы разве не мечтаете узнать, правда это или нет? Разве не хотите помочь ей тоже выяснить правду? Или ваши магические силы предназначены только для работы с клиентами? Мсье Стервец говорил с вызовом, яростно и торжествующе выпучив горящие, как угольки, глаза, а потом добавил совсем тихо: Я такой старый, что знаю. Могу рассказать. Я ведь сам там был.
Мсье Стервец сразу стал куда покладистее, соскочил с плеча и дал ей наконец встать с постели.
Вы хотите отпустить меня на волю? спросил мсье Стервец, прочитавший ее мысли. Или вы хотите воспользоваться моими волшебными силами, чтобы выяснить что-то особенное?
Из приоткрытых губ тетушки Бану вырвалось какое-то еле слышное слово, но шепот этот больше напоминал стон, чем «да» или «нет». Она словно потерялась в безграничных пустых пространствах, стала такой маленькой, а вокруг была огромная земля, огромное небо, огромные звезды и огромный мучительный выбор.
Можете спросить меня о том, что так хотите выяснить с того самого момента, как эта девушка из Америки рассказала все эти душераздирающие подробности про свою семью. Вы разве не мечтаете узнать, правда это или нет? Разве не хотите помочь ей тоже выяснить правду? Или ваши магические силы предназначены только для работы с клиентами? Мсье Стервец говорил с вызовом, яростно и торжествующе выпучив горящие, как угольки, глаза, а потом добавил совсем тихо: Я такой старый, что знаю. Могу рассказать. Я ведь сам там был.
Прекрати! почти закричала тетушка Бану; у нее скрутило живот, во рту был привкус желчи. Не желаю ничего знать. Мне не интересно. Я до сих пор кляну тот день, когда спросила тебя про отца Асии. И зачем я это сделала? Что толку от знания, если все равно ничего уже не исправить? Это же яд, который искалечит тебя навсегда. Его не выблевать, и умереть от него невозможно. Не хочу больше. К тому же что ты, вообще, знаешь?
Она сама не понимала, почему сорвался с языка последний вопрос, ведь прекрасно знала, что если кто-то и мог рассказать ей о прошлом Армануш, то это мсье Стервец. Он был из числа гульябани. Самые из самых вероломных среди джиннов, гульябани лучше других осведомлены о трагических событиях. Обреченные солдаты, угодившие в засаду и убитые за сотни миль от дома, странники, насмерть замерзшие в горах, жертвы чумы, изгнанные в пустыню, путники, ограбленные и убитые разбойниками, путешественники, затерявшиеся неизвестно где, осужденные преступники, которым пришлось доживать свои дни на каком-то затерянном острове. Все это наблюдали гульябани. Они видели, как на поле боя погибали батальоны солдат, видели целые деревни, обреченные на голодную смерть, видели, как неприятельский огонь испепелял караваны.
Были они и в битве при Ярмуке, когда мусульмане разгромили огромную армию византийского императора Ираклия. Были и когда берберский полководец Тарик ибн Зияд прогремел своим солдатам: «За вами море, перед вами враг! Куда же вам бежать, мои воины?» И тогда, сметая все живое, они вторглись в Вестготскую Испанию. Или когда Карл, впоследствии известный, как Мартелл, уничтожил в сражении при Туре триста тысяч арабов. Или когда одурманенные гашишем ассасины убили славного визиря Низам-аль-Мулька, а потом продолжали наводить ужас на весь Ближний Восток, до тех пор пока монгольский военачальник Хулагу не смел с лица земли все, что встречалось на его пути, в том числе их крепость. Все эти бедствия гульябани видели воочию.