Армануш сейчас тоже чувствовала нечто подобное, хотя, конечно, все было куда менее драматично. Вот она в Стамбуле, живет у совершенно незнакомых людей, а ее родные даже и не подозревают. И как она могла поступить столь опрометчиво? А вдруг это дурные люди?
Глава 9
Цедра
Ранним утром Асия Казанчи и Армануш Чахмахчян отправились на поиски дома, где родилась бабушка Шушан. Они без труда нашли нужный квартал это был очень милый и довольно шикарный район в европейской части города. Но дома там больше не было. Вместо него возвышалась современная пятиэтажка. Весь первый этаж занимал дорогой рыбный ресторан. Прежде чем войти внутрь, Асия посмотрелась в зеркало, поправила волосы и недовольно взглянула на свою грудь.
Время ужина еще не наступило, в ресторане было пусто, только пара официантов выметали вчерашний мусор, а розовощекий толстый повар готовил закуски и основные блюда на вечер, окруженный облаком умопомрачительных ароматов. Асия расспросила всех, пытаясь выяснить, что тут было раньше. Но официанты совсем недавно приехали в Стамбул из курдской деревушки на юго-востоке страны, а повар, хотя и жил в городе несколько дольше, совершенно не знал об истории этого места.
Очень немногие коренные стамбульские семьи продолжают жить в фамильных домах, заявил повар со значительным видом и принялся чистить и потрошить огромную скумбрию. Раньше это был космополитический город, продолжил он и при этом переломил скумбрии хребет сначала над хвостом, потом за головой. Вот взять наших соседей. Были евреи, много евреев. И греки были, и армяне Мальчиком я всегда покупал рыбу у греческих рыбаков. У матери была портниха армянка. У отца начальник еврей. Мы все были вперемешку.
Армануш обернулась к Асии:
Спроси, почему теперь по-другому.
Потому что Стамбул не город, заметил повар, лицо его озарилось, и он повысил голос, приготовившись сказать нечто важное. Он с виду как город, но это не так. Стамбул это город-корабль. Мы все живем на корабле.
С этими словами он схватил рыбу за голову и стал дергать хребет туда-сюда. На миг Армануш представилось, что скумбрия сделана из фарфора и вот-вот разлетится на кусочки прямо у него в руках. Но мгновение спустя повар ловко вытащил всю кость целиком.
Довольный собой, он продолжил:
Мы все пассажиры, одна партия приходит, другая уходит, евреи уходят, русские приходят, там, где мой брат живет, полно молдаван Завтра и они уйдут, на их место придут другие. Так оно устроено
Они поблагодарили повара и бросили прощальный взгляд на скумбрию, которая теперь разинула рот в ожидании начинки. Асия была разочарована, Армануш расстроена. На выходе из ресторана им открылся изумительный вид Босфорский пролив сверкал в лучах зимнего солнца. Они заслонились от яркого света и вдохнули полной грудью. Пахло весной.
Не зная, чем теперь заняться, девушки рассеянно бродили по улицам и не пропускали ни одного лоточника: купили вареную кукурузу, фаршированные мидии, халву из манки и, наконец, большой кулек подсолнечных семечек. Принимаясь за очередное лакомство, они перескакивали на новую тему и обсудили много разных вопросов, избегая лишь трех, которых молодые девушки обычно касаются, только когда познакомятся получше: секса, мужчин и своих отцов.
Мне нравится твоя семья, сказала Армануш, они такие живые.
А то я не знаю, парировала Асия и зазвенела браслетами.
На ней была длинная хипповская юбка, серо-зеленая с темно-красным набивным цветочным узором, и множество украшений: бусы, браслеты и серебряные кольца почти на каждом пальце. Рядом с таким нарядом джинсы и твидовый пиджак Армануш казались ей самой какими-то слишком будничными.
Но у этого есть свои минусы, сказала Асия. Знаешь, как тяжко расти в доме, полном женщин, где просто не продохнуть от их всепоглощающей любви. В доме ты, единственный ребенок, вынуждена быть взрослее, чем все взрослые, вместе взятые. Я, конечно, очень благодарна за то, что они отдали меня в первоклассную школу, лучшего образования в этой стране, пожалуй, нигде не получишь. Одна беда они хотят, чтобы я преуспела в том, чего они сами в жизни не добились, понимаешь? (Армануш, увы, понимала.) В результате мне приходилось разрываться на части, чтобы одновременно воплотить мечты всех моих родственниц. С шести лет я учила английский, что само по себе нормально, но этим дело не ограничилось. На следующий год я брала частные уроки французского. В девять меня отдали на скрипку, и я целый год мучилась, хотя очевидным образом не имела к этому ни таланта, ни склонности. После этого рядом с нами открыли каток, и мои тетки решили, что я должна стать фигуристкой. Они мечтали увидеть, как я, в усыпанном блестками платье, грациозно кружусь по льду под звуки нашего государственного гимна. Мне предстояло стать турецкой Катариной Витт! И вот в скором времени я уже нарезала круги на льду, то и дело приземляясь на попу при очередной попытке сделать пируэт. Меня до сих пор бросает в дрожь от скрипа коньков.
Из приличия Армануш удержалась от смеха, хотя едва ли могла вообразить картину уморительнее, чем Асия, исполняющая пируэты на международном соревновании по фигурному катанию.