Краем глаза Асия заметила, что мать пристально на нее смотрит. Сначала она подумала, что тетушка Зелиха знаками велит ей переводить не все. Но потом поняла, что прекрасные глаза матери вспыхивали так, потому что ее захватил рассказ Армануш. А может быть, ей было любопытно, что из этого ее строптивая дочь сочтет нужным перевести дамам семейства Казанчи.
Старший брат бабушки Шушан разыскивал ее целых десять лет, а когда нашел, привез к родственникам в Америку. Это был мой двоюродный дедушка Ервант, тихо сказала Армануш.
Тетушка Бану наклонила голову и костлявыми, не знавшими маникюра пальцами принялась перебирать янтарные четки, непрерывно приговаривая:
Все, что на земле, исчезнет, пребудет вечно только лик Господа вашего, владыки славы и величия.
Но я не понимаю, усомнилась тетушка Фериде, а что же с ними случилось? Они что, умерли от ходьбы?
Прежде чем переводить, Асия вопросительно посмотрела на мать. Тетушка Зелиха подняла брови и кивнула. После того как вопрос перевели, Армануш помолчала немного и погладила бабушкин медальон со святым Франциском Ассизским. Она заметила, что на другом конце стола Петит-Ma, пожелтевшая от старости и изборожденная морщинами, смотрит на нее с таким глубоким состраданием, что этому могло быть только два объяснения: или она вообще не слышала ее рассказ и была сейчас не с ними, а где-то далеко, или же она слушала настолько внимательно, что словно сама проживала рассказ и была сейчас не с ними, а где-то далеко.
Они были лишены воды, еды и отдыха. Их гнали на огромные расстояния. Там были женщины, в том числе беременные, дети, старики, больные. Армануш осеклась. Многие умерли с голоду. Других убили.
Асия перевела все слово в слово.
Кто же совершил это зверство?! воскликнула тетушка Севрие, как будто обращалась к непослушным школьникам.
Тетушка Бану примкнула к сестре, хотя она не столько возмущалась, сколько не могла поверить своим ушам. Широко раскрыв глаза, она теребила бахрому платка, как всегда, когда нервничала, а потом со вздохом прошептала молитву, как всегда, когда с платком не помогало.
Моя тетя спрашивает, кто это сделал, сказала Асия.
Это сделали турки, ответила Армануш, не задумываясь о возможной реакции на свои слова.
Стыд какой, грех какой! Они что, нелюди?! выпалила тетушка Фериде.
Конечно нет, некоторые люди просто чудовища! заявила тетушка Севрие, не понимая, что из ее слов можно сделать выводы, идущие куда дальше, чем ей хотелось бы признавать.
Проработав двадцать лет учительницей отечественной истории, она настолько привыкла проводить непроницаемую границу между прошлым и настоящим, между Османской империей и современной Турецкой Республикой, что для нее весь рассказ Армануш прозвучал, как жуткие известия из какой-то далекой страны. В 1923 году было основано новое турецкое государство, которое началось именно с этого момента. А все, что случилось или не случилось до этой отправной точки, не имело к нему никакого отношения.
Армануш смущенно обвела всех взглядом. Она с облегчением увидела, что они восприняли ее рассказ лучше, чем она ожидала, но, с другой стороны, было непонятно, восприняли ли они его вообще. Правда, они не выражали недоверия и не пытались возражать. Скорее, наоборот, они все слушали внимательно и с сожалением. Но были ли они способны на большее участие? И чего именно она от них ожидала? В замешательстве Армануш гадала, как бы все пошло с более образованными собеседниками.
Постепенно она осознала, что ожидала услышать от них признание вины или даже извинения. Но извинений не последовало, и не потому, что ей не сочувствовали, напротив, потому, что они не ощущали ни малейшей причастности ко всем этим преступлениям. Будучи армянкой, она воплощала дух своего народа, его былых поколений, в то время как среднестатистический турок не знал такой преемственности по отношению к предкам.
У армян и турок были разные представления о времени. Для армян время было вечным круговоротом, в котором прошлое воплощалось в настоящем, а настоящее порождало будущее. А для турок время шло прерывистой линией. В определенной ее точке заканчивалось прошлое, и потом с нуля начиналось настоящее, а между ними не было ничего, только разрыв.
Но ты совсем ничего не поела. Давай, дитя мое, поешь после долгой дороги. Тетушка Бану перевела разговор на еду, одну из двух вещей, которые, как она знала, помогают в горе.
У армян и турок были разные представления о времени. Для армян время было вечным круговоротом, в котором прошлое воплощалось в настоящем, а настоящее порождало будущее. А для турок время шло прерывистой линией. В определенной ее точке заканчивалось прошлое, и потом с нуля начиналось настоящее, а между ними не было ничего, только разрыв.
Но ты совсем ничего не поела. Давай, дитя мое, поешь после долгой дороги. Тетушка Бану перевела разговор на еду, одну из двух вещей, которые, как она знала, помогают в горе.
Да, спасибо, все очень вкусно.
Армануш снова взяла вилку и отметила, что они готовили рис, как ее бабушка, со сливочным маслом и жареными кедровыми орешками.
Хорошо, ешь, ешь! изо всех сил закивала тетушка Бану.