Армануш скинула туфли и поспешила в свою комнату, прихватив с собой фрукты. Там она стянула волосы в хвост, сняла бирюзовое платье и скользнула в купленную в китайском квартале шелковую пижаму. Закрыв дверь, включила компьютер. Еще пара минут и она была в своей единственной тихой пристани, в своем единственном прибежище: «Кафе Константинополь». Так назывался чатрум, или, как говорили его завсегдатаи, киберкафе, основанное кучкой ньюйоркцев греческого, сефардского и армянского происхождения, которых, кроме общего города, объединяло одно важное обстоятельство: их предки были родом из Стамбула.
Страница открывалась под звуки привычной песенки: «Стамбул был Константинополь. Теперь это Стамбул, не Константинополь». Под музыку появлялись очертания города под неверными переливами заката, опускавшего многослойные покрывала всех оттенков желтого, черного и лилового. В центре экрана вспыхивала стрелочка, по ней надо было кликнуть, чтобы войти в чатрум. Дальше надо было ввести пароль. Это было совсем как в иных реальных кафе: теоретически открыто для всех, а на практике доступно лишь для постоянных посетителей. Время от времени в чат заходили какие-то случайные люди, однако ядро участников оставалось неизменным. После того как вы благополучно залогинились, нижняя часть силуэта начинала блекнуть и раздвигалась, как бархатный театральный занавес. На входе в киберкафе раздавался звон колокольчиков, а потом, на этот раз откуда-то издалека, доносилась все та же мелодия.
Войдя в киберкафе, Армануш не удостоила вниманием форумы для армянских, греческих и еще бог знает каких одиноких сердец и кликнула на форум «Дерево Ануш». Форум, где встречались только завсегдатаи с интеллектуальными интересами. Армануш наткнулась на эту группу десять месяцев назад и с тех пор стала ее постоянным членом, почти ежедневно участвовала в дискуссиях. Некоторые участники могли запостить что-нибудь и днем, но действительно жаркие обсуждения происходили по ночам, вдали от дневной суеты.
Армануш нравилось думать, что этот форум что-то вроде такого обшарпанного, прокуренного бара, куда она бы заглядывала по дороге домой. Это тоже было убежище, при входе в которое можно было отбросить свое будничное Я, как вешают в прихожей мокрый плащ.
Группа «Дерево Ануш» включала в себя семь постоянных членов: пять армян и двух греков. Эти люди никогда не встречались лично и совершенно не имели такой потребности. Они были родом из самых разных мест, работали на разных работах, имели очень разную жизнь. У всех были ники. Армануш именовалась Мадам Душа-Изгнанница. Она так назвалась в честь писательницы Забел Есаян, единственной женщины в списке армян, осужденных на смерть младотурецким правительством в 1915 году.
Забел была удивительной личностью. Она родилась в Константинополе, но почти всю свою бурную жизнь провела в изгнании, занимаясь литературой и журналистикой. Армануш поставила на письменный стол портрет, на котором Забел задумчиво выглядывала из-под полей шляпы и словно всматривалась в какую-то неведомую точку за пределами рамки.
У других участников форума тоже были ники, и никто не спрашивал, почему они решили так назваться. Еженедельно здесь обсуждали какой-нибудь определенный предмет. Темы были всевозможные, но вертелись вокруг их общей истории и культуры, причем слово «общий» зачастую означало «общего врага», то есть турок. Ничто не способно объединить людей так быстро и сильно, пускай ненадолго и ненадежно, как общий враг.
На этой неделе они обсуждали янычар. Армануш пролистала последние записи и с радостью обнаружила, что Барон Багдасарян был в сети. Ей было известно о нем совсем немного: как и она, он тоже во втором поколении происходил от людей, переживших геноцид, но, в отличие от нее, горел яростным гневом. Порой он бывал очень резок и циничен. За последние месяцы Армануш стала невольно чувствовать к нему какую-то бессознательную склонность, и призрачность киберпространства скорее поспособствовала, а не помешала рождению этой привязанности. Без его сообщений день казался неполным. Это чувство могло быть дружбой, могло быть любовью, могло быть просто любопытством, одно Армануш знала наверняка: оно было взаимно.
На этой неделе они обсуждали янычар. Армануш пролистала последние записи и с радостью обнаружила, что Барон Багдасарян был в сети. Ей было известно о нем совсем немного: как и она, он тоже во втором поколении происходил от людей, переживших геноцид, но, в отличие от нее, горел яростным гневом. Порой он бывал очень резок и циничен. За последние месяцы Армануш стала невольно чувствовать к нему какую-то бессознательную склонность, и призрачность киберпространства скорее поспособствовала, а не помешала рождению этой привязанности. Без его сообщений день казался неполным. Это чувство могло быть дружбой, могло быть любовью, могло быть просто любопытством, одно Армануш знала наверняка: оно было взаимно.
Те, кто считает Османский режим справедливым, не подозревают о таком парадоксальном феномене, как янычары. Янычары были пленными христианскими детьми, которых Османское государство обращало в ислам и давало им возможность занять в обществе самое высокое положение, но ценой возвышения было презрение к собственному народу и отречение от прошлого. Для всякого меньшинства парадокс янычар так же актуален в наши дни, как и в прошлом. Вот вы, дети эмигрантов. Вы должны вновь и вновь задавать себе этот извечный вопрос. На каких вы позициях? Как вы относитесь к этому парадоксу? Вы готовы взять на себя роль янычар? Готовы отречься от вашего народа, примириться с турками и позволить им обелить прошлое, чтобы, как они говорят, мы все смогли двигаться дальше?